Праздник, припорошенныи? снегом
Шрифт:
Мы с таксистом подошли к поезду до Микитинска почти в самый притык, когда до отправления оставалось всего минут пять. Пассажиры суетливо и активно рассаживались, а проводники, форма которых была украшена гирляндой серебристого цвета, быстро проверяли паспорта и билеты. Когда появилась я напротив своего вагона, проводники соседних, казалось, выдохнули с облегчением, а вот сопровождающая моего явно напряглась.
– Драсьте, – радостно воскликнула я, дождавшись, пока нерадивый джентельмен уйдет и поставив всю свою поклажу на асфальт рядом с лестницей в вагон.
– Здравствуйте, – подозрительно ответила проводница.
– Вот она – я. Вы же Тамара, да?
Женщина чуть поморщила лоб и непонимающе взглянула на меня. В ее глазах, наверняка, я выглядела кем-то, свалившимся с Луны со всеми своими пожитками. И камином. На всякий случай.
– Ой, совсем забыла. Вот билет на поезд, вот паспорт. А вот письмо вам… А еще я хочу поблагодарить вас за добросердеч…
Проводница развернула записку и пробежалась по ней глазами.
– А хос-с-с-пади! – воскликнула вдруг. – Так Тома же заболела! Я вместо нее вышла сегодня. Тома дома болеет! Ничего не знаю…
– К-к-к-ак, дома? К-к-ак болеет? А… что мне делать? – в этот момент я ощутила беспомощность и, наверняка, со стороны походила на потерянного новорожденного котенка.
– Поезд отправляется через две минуты. Девушка, не знаю ни о каких ваших договоренностях с Томой, она мне ничего не говорила. Но все эти вещи… они просто не поместятся под вашу полку.
– Я знаю! Но… но… дети! – мой голос предательски задражал и казалось, сейчас сорвется и превратится в плач.
– Ничем не могу помочь. Так вы заходите или нет?
– Пожалуйста! Пожалуйста! Н-н-ну… это вопрос жизни и смерти… Будьте же вы милосердной… Я… Мне…
Закончить фразу я не успела, так как раскатистым эхом по вокзалу прокатилось:
«Внимание! Внимание! Поезд до Микитинска отправляется! Просьба всем пассажирам занять свои места, а провожающим отойти от платформы!»
Я поняла, что действовать надо решительно. Не время для уговоров. Сейчас всё только в моих руках. Проводница стояла уже на самой высокой ступеньке, облокотившись на поручень. Я схватила первый, самый маленький по величине рюкзак, в котором лежала вся новогодняя атрибутика – начиная с гирлянд, заканчивая баллончиками с искусственным снегом и блестками. Замахнувшись как следует, я бросила рюкзак прямо в проводницу. Та, на мгновение ошалев и даже чуть потеряв равновесие, хотела, было, закричать: «Хулиганка, что ты…» – но не успела, так как прямо в нее прилетела следующая моя сумка. А потом еще одна. На перроне оставались только чемодан с одеждой и камин. Поезд потихоньку начинал трогаться и я, дабы не терять ни мгновения, воспользовалась шоковым состоянием проводницы, схватила камин (по весу он достаточно легкий, разве что громоздкий) и начала тыкать прямо в бедную работницу состава.
– Помогай мне! Быстро, я сказала! – я яростно продолжала толкать камином в проводницу, тем самым выпихнув ее внутрь вагона. Когда проход освободился, одним махом подняла в левую руку чемодан, правой ухватилась за перила и сама подтянулась вовнутрь. Поезд в это время ехал уже достаточно быстро.
– Ура… получилось, – на выдохе тих произнесла я, не скрывая ликования. Как вдруг меня оглушил свист.
Проводница достала свисток и как дунула в него! Мне подумалось, что сейчас лишусь перепонок – настолько звук был пронизывающим и даже противным.
– Хулиганка в вагоне! Нарушительница общественного порядка! – в перерывах между свистами кричала, как резаная, эта сумасшедшая женщина.
Не знаю, что со мной случилось в эту секунду, но кажется, я в край осмелела. Или обнаглела? Но сделала в следующее мгновение то, что сама от себя не ожидала.
Когда в очередной раз проводница поднесла свисток к губам, я выдернула его и стремглав выбросила в приоткрытую форточку в тамбуре.
– Что ты… Ах ты… Нахал… ка! Да я сейчас… полицию… на тебя… Тебя ссадят на следующей… станции… – задыхаясь воздухом, пыталась сложить слова в предложения женщина.
А я спокойно парировала:
– Дорогая, не будьте вы такой эмоциональной. А то как заноза в заднице, ей богу, – выждав паузу, пока у проводницы раздуваются щеки от гнева, я продолжила. – У меня не было времени посвящать вас во все дела. У меня не получилось выкупить еще один билет, чтобы разместить багаж, так как билетов попросту не осталось. Я еду в Микитинск с волонтерской миссией – организовать волшебный новогодний праздник для детей-сирот. Им очень нужна вера в чудо. Вспомните своё детство. Войдите в мое положение. Не ругайтесь, а просто помогите мне с хранением всей этой поклажи до завтра.
К концу моей пронзительной речи лицо проводницы магическим образом смягчилось и я, наконец, смогла разглядеть его черты – блуждающая во взгляде агрессия сперва превратилась в безразличие, а теперь будто бы проглядывалась и доброта. Она взмахнула зелеными, прямо-таки кошачьими, глазами и расплылась в улыбке:
– А что ж ты сразу не сказала-то, что в детдом едешь… Не устраивали бы цирк этот, ну ей-богу… Я ж сама… как это… ну… детдомовская. И понимаю этих детей лучше, чем ты можешь себе представить.
– Так я ж… не знала, – вот это повезло так повезло! Да уж… как важно все-таки – объясняться.
– Вот для этого в багажном отсеке во втором вагоне есть место. Я отнесу его туда, – указав на камин, уже по-свойски сказала проводница. – Когда будешь выходить, свистни – вытащу его. Что еще надо положить?
– Вот этот чемодан, если можно… Тут одежда для артистов спектакля, ну и кое-какие мои вещи. А остальные сумки я постараюсь уместить в купе.
– Хорошо. Оставь тут пока, я вернусь за ним, когда камин уложу.
– Спасибо вам большое. И что выслушали – спасибо. И за мой «концерт» на перроне извините. Уж очень неприступны вы были, – смущенно прошептала я.
– Да брось ты! Работа моя такая. Хулиганов столько развелось, особенно под новый год. Не знаешь, что ожидать порой от сумасшедших. В какой детдом, кстати, едешь?
– В третий, вроде… Который еще самый большой. Я не уверена, но по-моему все-таки третий.
– Да ты что? В нем и прошло мое отрочество… Я ж из Микитинска сама! – воскликнула проводница, все еще не веря в такое совпадение.