Предания Синих камней
Шрифт:
Места, где, по легендам, ушли под землю храмы или какие-то иные святыни, как правило, почитаемы, а в некоторых случаях уместно говорить о том, что они не священные, но всё равно считаются особыми. То есть речь идёт о неким образом выделенных локусах, участках земной поверхности.
Такая особость, как представляется, берёт свои истоки в мифологических представлениях о мире и, надо думать, очень архаична. Поняв мифологические обоснования такой «особости», исследователям непознанного волей-неволей придётся переоценивать огромный пласт «аномально-таинственных» представлений, ведь легенды о затонувших церквях имеют куда более интересные параллели и даже, как мы полагаем,
Говоря предельно общими словами, в основе большинства «частных» сюжетов лежат «первичные» космогонические мифы, которые объясняют происхождение мира из хаоса, устройство Вселенной, её законы. Ещё Мирча Элиаде во множестве своих трудов показал глубинное единство таких мифов, отметив существование в разных культурно-религиозных традициях сходных представлений об идеальном Центре Мироздания, о Начале Начал, или Первопричине. Можно говорить о преломлении этого образа в сознании жителей той или иной местности и той или иной культуры, но исток всей обсуждаемой группы преданий один. Какой именно? Вариантов здесь немного.
По мнению А. А. Панченко, на Русском Севере предания об ушедших под землю храмах родились «в местах компактного расселения старообрядцев – может, это отголоски их чаяний об утраченном “древлем благочестии” и мифическом Беловодье…» [26] .
Хорошее предположение, только оно, увы, опять-таки не учитывает повсеместность распространения сюжета. И если можно ещё допустить, что в своё время старообрядцы принесли свою легенду в Центральную Россию или на земли Беларуси, то перебраться в средневековые Бретань или Германию они едва ли могли. А тамошние легенды отличаются от среднерусских лишь наличием слов «барон», «замок» и прочими характерными местными деталями, благодаря которым мы понимаем, в какой стране происходили чудесные события.
26
Панченко А. А. Указ. соч.
Но как только мы начинам понимать, что старообрядческая легенда о Беловодье, как и средневековые русские предания о граде Китеже или более архаичные античные и западноевропейские мифы об островах Блаженных, Авалоне, Елисейских полях и т. п., есть не что иное, как символическое описание Иного мира, всё становится на место. Перед нами – действительно образ идеального мира, мира Золотого века. Именно таким он был сотворён в Начале Начал. Там обитают праведные предки. Естественно, характеристики праведности меняются во времени.
Поскольку, как вы помните, потусторонний мир включает в себя и Верхний, и Нижний миры, не столь важно, кто перешёл «за грань», грешники или праведники. Это имеет значение для морали конкретного предания, но сам переход мифологически равнозначен. Грешники, как им и положено, обречены на страдания, пока не искупят свои проступки. Вот почему нас нисколько не должно удивлять то обстоятельство, что речь нередко идёт о наказании, возмездии.
А вот ещё несколько вариантов объяснений этого феномена, причём исключительно в обозначенных нами ранее рамках мифологического подхода.
Во-первых, возможно, так объясняют нынешнее заброшенное состояние некогда освоенного места, где либо жили предки, либо жили «чужие», не свои. Даже случайные находки или следы построек (а они сохраняются достаточно долго) будут только способствовать, подтверждать легенду и давать повод говорить, что «иногда они возвращаются». Как вы помните, точно такая же бинарная оппозиция свой – чужой породила представление о «французских», «шведских», «турецких» и т. п. могилах.
Во-вторых, одним из свойств мифа и мифологических персонажей является его способность инвертироваться, то есть менять «знак» на противоположный. При смене пантеона или религии старые боги становятся властителями Нижнего мира (демонами, бесами), когда их сменяют боги новые.
В-третьих, одна из функций мифа, как и сказки, – обучающая. Иными словами, предание говорит: «Не делайте так, и не будете наказаны». Добавим сюда, что «в типичной для народной традиции контаминации языческого и христианского церковь становится как бы заклятым местом, аналогичным пустому дому, мельнице и т. п., т. е. локусом встречи со сверхъестественными существами, крайне опасными…» [27] . Вот вам, кстати, и инверсия, о которой говорили абзацем выше. Уместно вспомнить и резко отрицательное отношение церкви к дохристианским верованиям и народным формам христианства, что тоже могло сыграть свою роль.
27
Цивьян Т. В. К семантике пространственных элементов в волшебной сказке // Типологические исследования по фольклору: Сб. ст. памяти В. Я. Проппа. М.: МГУ, 1975. С. 200–202.
Тождество преданий в разных регионах, распространённость и повторяемость сюжетов говорят не о том, что некое описанное сходное событие случалось многажды, а о том, что его основа – миф и символ, сам характер донаучного мышления, носители которого не сомневались в реальности потустороннего мира и единстве всего Мироздания.
Завершая разбор этой мифологемы, стоит сделать шаг в сторону и в качестве информации для размышления добавить поворот, для кого-то, возможно, неожиданный. Пытливому человеку не составит особого труда сделать и ещё один важный шаг по пути построения цепочки умозаключений, а именно проследить генетическую связь сюжета об уходе под землю отдельного здания с хорошо известными легендами об исчезнувшей цивилизации или даже целом затонувшем материке.
Иначе говоря, предания об Атлантиде и других погибших цивилизациях стоят в одном ряду с теми легендами, которые вы, не исключено, слышали от своих бабушек или от каких-то знакомых. Разница в степени их культурной и литературной обработки и условиях бытования.
На это сходство обратили внимание довольно давно, но часто забывают ещё об одном известном обстоятельстве: в легендах, как и в мифах, место действия нередко проецируется на реальные, знакомые человеку ландшафты. Герои мифов Скандинавии не могли появиться в Центральной Америке, а если бы и появились, то их образы претерпели бы множество изменений.
Человек наделяет ландшафты особенным, сокровенным смыслом, наполняет символическим значением, как бы воспроизводя «параллельное» мифологическое пространство, священное, которое, согласно мифу, сосуществует с физическим, профанным.
Значит ли это, что смысла искать гипотетические працивилизации просто-напросто нет? Отнюдь. Речь только о том, что если працивилизации и были, то совсем не такими, какими представлены в мифах. И современное моделирование на основе преданий их гипотетических «сверхдостижений» всего лишь ещё одна форма современного спекулятивного мифотворчества и фантазирование.