Преданность и предательство

Остен Эмилия

– Но… почему? – Титания взглянула в глаза Лару и вздрогнула, словно прикоснувшись к кусочку льда. Серые и холодные, эти глаза были словно воротами в иной мир, ледяной мир, полный боли и яркого, пронизывающего света. Нет, не тьмы, ведь тьма – это шанс спрятаться, а этот жестокий свет… Он неумолим.

– Остальные не доживают, – ответил он, не отводя глаз.

Сначала в ее взгляде была лишь тень страха и недоверия, но потом Титания взяла себя в руки, и черные омуты ее глаз заставили весь мир вокруг них замолчать. В ее глазах снова было то

самое, неназываемое. И страсть, обжигающая и пугающая. Титания смотрит так только на него? Мысль об этом заставила Лара Элия на мгновение задержать дыхание. Как это ни странно, никогда в жизни на него так не смотрели женщины. Он всегда знал, что предназначен для Верании, а она для него. Потом он вступил в легион, потом женился… В его жизни была только одна женщина, его жена.

– Тогда оставим эту тему. Но мой отец все равно захочет отблагодарить тебя, – сообщила Титания.

– Он в своем праве, – пожал плечами Лар Элий.

Титания улыбнулась:

– А теперь, не расскажешь ли ты мне о том, как строится римский каструм?

– Это секрет Рима, – быстро и не задумываясь ответил он.

– Рим больше здесь не властен. Ни над тобой, ни надо мной, – напомнила Титания.

Лар Элий осмотрелся по сторонам, словно первый раз за много лет осознал это.

– Клянусь богами, это действительно так, – усмехнулся он. – Прости, я ответил так исключительно по привычке.

Титания позволила себе легкую улыбку:

– Полагаю, что больше чем за два десятилетия службы ты привык отвечать исключительно по уставу.

– Ты права, но давно уже пора отвыкнуть. – Лар Элий скрестил руки на груди.

– Не думаю, что это так легко сделать. Вы же продолжаете жить так, словно и не выходили в отставку. Если присмотреться, то окажется, что наибольшая часть жизни многих растрачивается на дурные дела, немалая часть – на безделье, а вся жизнь в целом вообще не на то, что нужно. Но ты не таков. И твои люди не таковы.

Лар посмотрел на нее с любопытством.

– Ты ни разу не была в нашем лагере, откуда такая осведомленность?

– Во–первых, Луций Веллий весьма разговорчив, – рассмеялась Титания. – А во–вторых, многие жены твоих ветеранов имеют кучу родни в Патависсе.

– Понятно, – протянул он, – мир полнится слухами.

– Людям интересно, ведь вы, римляне, поселившиеся в долине, – это совсем не то, что римляне, оставшиеся в Патависсе, – объяснила Титания.

Настала его очередь пожимать плечами.

– Мы – бывшие солдаты, а не торговцы и ремесленники.

– Прежде всего вы – это племя.

– Племя? – не понял он.

Титания объяснила:

– Семья. Союз. Племя.

– Никогда об этом не задумывался, – пожал плечами Лар Элий.

– А ты – вождь вашего племени, – продолжила она.

– Думаю, можно рассматривать это и так, – согласился он.

– Именно так это и надо рассматривать. Я лично предпочитаю думать именно так. – Титания и Лар Элий остановились перед лестницей, ведущей на помост.

– Если ты хочешь увидеть, как строится каструм, нам нужно подняться туда, – указал наверх Лар Элий.

Титания, не медля ни мгновения, подхватила край туники, открыв взгляду Лара Элия стройные щиколотки, изящно охваченные тонкими ремешками кожаных сандалий, и ловко взобралась по шаткой лестнице.

– А теперь рассказывай. – Девушка подошла к перилам, окружающим помост, и окинула взглядом строительство. – Это просто великолепно.

– Это только Рим не скоро строился. – Лар Элий пожал плечами. – Каструм – временное укрепление, можно быстро возвести, можно сжечь, когда отступаешь.

– Временное? – Титания окинула взглядом уже почти готовые толстенные стены. – Каструм Потаисса простоял здесь, если я все правильно помню, полторы сотни лет!

– И сгорел в тот день, когда легион его покинул. Вечен только Рим.

– Ты не жалеешь, что покинул метрополию? – спросила она, внимательно глядя на собеседника.

– Никогда. Хотя тому, кто жил в Риме, никогда его не забыть. – Лар Элий замолчал, поэтому Титания решила задать наводящий вопрос.

– Какой он, Рим?

Лар Элий еще немного помолчал, прежде чем ответить, и потом заговорил:

– Разный. Тот район, где я родился и вырос, похож на Патависсу: жилые дома, ремесленные мастерские, кварталы, разделенные улицами. Там, где улицы пересекаются, часто устроены плазы с фонтанами и термополиями.

– О! Термополии. Видимо, хороший квартал, – заметила Титания.

– Неплохой. Я уже говорил, что происхожу из древнего рода. – Лар Элий явно гордился своим происхождением.

– Я помню, – кивнула Титания.

– Но моя семья никогда не была богатой, поэтому я записался в легион. – Лар Элий, рассказывая, смотрел не на Титанию, а на горизонт. – Я даже не старший сын, поэтому рассчитывать на большую часть наследства семьи я не мог.

– У тебя остались родственники в метрополии? – полюбопытствовала девушка. Конечно, она ходит по тонкому льду, расспрашивая римлянина о том, что он оставил позади. Существует опасность напомнить ему о Верании, а этого Титания делать не хотела.

Но вопрос оказался безопасным, римлянин ответил легко:

– Родители уже умерли, трое братьев живы, их семьи тоже. Но, когда поступаешь в легион, ты заранее соглашаешься с тем, что расстаешься с семьей навсегда. Теперь мои люди – моя семья.

– Говорят, что все города, построенные римлянами во всех провинциях, повторяют Рим. – Титания вернулась на безопасную дорожку.

– Рим неповторим, – покачал головой Лар Элий. – Но что я могу сказать точно: если ты видел один город в провинции, построенный на римский манер, ты видел их все.

– А ты видел другие места? Я никогда не покидала окрестности Патависсы. – В ее голосе прозвучало легко заметное сожаление.

– Я начинал служить в Испании, но вот уже почти двадцать лет я здесь. – Лар Элий сделал жест, обводя рукой окрестности.