Предать свою душу огласке
Шрифт:
Вспоминаю, что каких либо проблем с тем, как я выгляжу, во что меня одевали родители, у меня не было. Хотя после каждого посещения парикмахерской я плакала, так мне не нравился результат моей стрижки. А вот какую одежду носить я никогда не привередничала. Наоборот, только радостные воспоминания. Например, из дошкольного возраста помню, что мы приехали в гости к бабушке по маминой линии, и она мне подарила белое платьице с отделкой из голубой тесьмы вместо воротника и рукавов и голубеньким карманчиком с аппликацией лошадки. Помню свою радость от бордового свитера с синими надписями Москва-80 (олимпиада была в 1980 году в Москве), от синих прямых трикотажных брюк к этому свитеру и зеленых трикотажных расклешенных брюк – клеш тогда был на пике моды.
Родители нас с братом по возможности баловали. В магазинах был дефицит, а дома могла появиться громадная картонная коробка конфет «Птичье молоко» или ящик мандаринов. Весной, когда только начинали появляться первые огурчики, родители отдавали их нам с братом, а я не могла понять, почему они сами их не хотят, ведь от аромата огурцов слюнки просто текли.
Помню, мама всегда хвалила меня за успехи в школе, за мои рисунки, за поделки, за какую-то
Особенно запомнилось, как мама не поленилась и привезла мне в другой район области, где я студенткой работала в стройотряде, нарядные платья. Без платьев можно было обойтись, мне просто захотелось нарядиться на танцы, которые сначала не планировались (на стройках мы с девчонками очень уставали), это была просто «блажь», но мне было так приятно и я до сих пор благодарна маме за понимание.
Помню папины подарки, когда он приезжал с отдыха в санатории, помню, как привозил ворох гороховых плетей с поля, потому что я любила зеленый горошек, как учил водить автомобиль. Обиду на него тоже помню. Делали мы как то в доме ремонт. Инициатором ремонтов была всегда мама, исполнителем тоже она. И нас с братом к этому привлекала. Вот после такого ремонтного дня, когда мы «натягались» тяжелых кухонных шкафов, папа пришел с работы (как всегда поздно вечером), похвалил за работу и сказал, что может даже выписать нам денежную компенсацию, оформив соответствующие документы, как директор совхоза. Я ждала от него физической помощи в перестановке шкафов, или хотя бы извинений, что не помог, а тут сухое «денежное» отношение. Меня это тогда сильно обидело.
Покупка мне родителями первого модельного зимнего пальто и первых модельных на каблучке зимних сапожек осталась в памяти на всю жизнь. Помню, пришла из школы, а сапожки стоят у входа в мою комнату, родители купили их в городе сами и завезли мне. Я тогда училась в старших классах, мне в школе многие завидовали, пальто даже просили примерить. В то время подростков, наверное, никто не спрашивал, что им нравится, и покупка вещей родителями без согласования с детьми было нормой.
В этот период я дружила с одноклассницей, у которой была любовь с парнем постарше. Его забрали в Армию, и моя подруга часто писала ему письма. Как то мы с ней сфотографировались вместе, на том фото я была как раз в этом модельном пальто и сапожках на каблучках. Потом наше фото подруга отправила своему парню в Армию, и меня на нем увидел какой-то его сослуживец. Этот сослуживец стал писать мне письма, я ему отвечала, а после того как ребята демобилизовались, даже приехал в гости к своему другу, чтобы повидаться со мной. Парень был высокий, красивый, но интеллектом особо не одарен. Он мне начал говорить, что хотел бы на мне жениться, когда я закончу школу. Он к этому времени планировал обзавестись своим хозяйством – у нас будет корова, поросята, куры – мечтал демобилизованный солдат. Меня же такая перспектива не радовала, поэтому я дала мечтателю резкий «поворот-отворот» и забыла даже думать о нем.
Школьные годы закончились для меня жуткой психологической травмой. Произошло следующее. Все десять лет школьной учебы по итогам года у меня были только пятерки. В четвертях через раз проскакивала четверка по русскому языку. Я допускала орфографические ошибки, реже путалась с запятыми. По другим предметами даже текущих четверок практически не было, только пятерки. Хотя в четвертом классе физрук все же текущие четверки часто ставил, но потом я переехала в другое село, в другую школу, и от другого физрука претензий не было. Проучившись на отлично все десять лет (школу меняла два раза), я столкнулась с человеческой подлостью на выпускном экзамене по русскому языку. Начался экзамен, на доске написали несколько тем для сочинения. Я выбрала одну из них и уже хотела начать писать. Я была уверена, что выбранную тему я раскрою, но переживала, что допущу орфографическую или пунктуационную ошибку. Но тут ко мне подходит мой учитель по русскому языку и литературе и, даже не спрашивая какую тему выбрала я сама, дает мне шпаргалку и говорит, чтобы сочинение я списала с этой шпаргалки. Я, конечно же, подчиняюсь, и очень внимательно списываю, проверяя все по буквам, чтобы не допустить ошибок. Итог – она мне ставит пятерку за орфографию и пунктуацию, так как ни одной ошибки нет, а вот за содержание четверка. Я в шоке. Как же так, это же ее содержание, которое она меня заставила списать со своей шпаргалки! Родители не выдержали моих слез, моего не понимания как так можно, и приехали к директору школы выяснить все. Директор, узнав от меня про шпаргалку, вызвал эту учительницу к себе, задав вопрос, почему оценка четыре, если тема сочинения раскрыта ей же самой. Она ответила, что не уверена в себе, и не хотела бы, чтобы в районном отделе образования её уровень подготовки оценили низко. Так я лишилась золотой медали, что для меня до сих пор не так важно. Но так я получила жуткую психологическую травму, столкнувшись в юном возрасте с человеческой подлостью, низостью и, не знаю ещё, как назвать этот поступок учителя. После этого у меня отпало всякое желание учиться дальше. Планируя сначала поступать на физмат в педагогический институт, я после школьных экзаменов заявила родителям, что пойду работать.
В тот момент, приняв ответ учителя русского языка о неуверенности в своей компетентности, обида на нее поутихла. Забегая вперед, расскажу, что начала я свою трудовую деятельность в качестве учителя математики в этой же школе, где меня так обидели. Этот учитель продолжал там же работать, мы стали коллегами. Я вспоминала, что когда ещё сама была школьницей, ребята на ее уроках плохо себя вели, громко разговаривали, я осаживала их, стыдила, после чего класс ненадолго затихал. Свой предмет она знала хорошо, но дисциплину поддерживать не умела. Когда я проработала в школе год, она подошла ко мне с просьбой. Заглядывая в глаза, просила не натягивать одному из учеников итоговую оценку по математике на тройку, планируя поставить ему двойку по русскому языку. Убеждала, что это будет справедливо, ведь он на самом деле не знает эти предметы на удовлетворительную оценку. Умоляла ее понять, ведь у нее от его выходок на уроках не осталось сил, пусть, мол, теперь другие учителя помучаются с ним, как намучилась она, если он останется на второй год. Я ее поддержала. До сих пор не знаю, правильно ли я поступила. Плохо этот учитель воспитал и своего единственного сына. К нам в деревню она приехала с маленьким сыном после развода со своим мужем. В сыне души не чаяла, ее глаза всегда наполнялись такой нежностью, когда она нам про него рассказывала. Однако сын вырос плохим человеком, не только не помогал матери, но и обижал её. С законом у него тоже были проблемы, вплоть до судимости. Материнское сердце – это особое сердце, оно любит, умеет прощать. Как-то власти построили новый дом для безвозмездной передачи учителю школы. Кому передать этот дом должно было решить руководство школы. В результате дом передали именно этому учителю русского языка. Она же, не задумываясь, отдала дом своему уже взрослому сыну, и вскоре после этого уйдя на вечный покой. А через два-три года (может чуть больше или меньше) сын во время очередной попойки с друзьями новый дом спалил дотла. Мне было жаль несчастную женщину, которой не повезло ни с мужем, ни сыном. Я воспринимала ее как мягкого человека, поплатившегося за слабость неустроенностью жизни. Но как то я рассказала своей родственнице историю этой учительницы и историю про поставленную мне этой учительницей четверку за сочинение. Мне в это время было уже за пятьдесят лет. И только когда эта родственница назвала вероятной причиной четверки на экзамене ненависть или месть со стороны учительницы ко мне, я задумалась, может оно и так. Она была слаба духом, может быть то, что я, будучи лишь ученицей, помогала ей держать дисциплину в классе, ее обижало, а может быть я просто и не понимала, что ее ещё чем-то обидела, а может она завидовала моим родителям. В общем ответ на этот вопрос я не получу уже никогда. Но то, что это пример человеческой подлости не оставляет сомнений.
3. Студенчество
К вступительным экзаменам в ВУЗ после подставы с сочинением я готовиться, принципиально, не стала. Целый месяц я представляла, что пойду работать уборщицей или дояркой, уверяя себя, что не место красит человека, и, планируя на любой предстоящей работе довести все до совершенства. К августу обида поостыла, и я, откликнувшись на доводы родителей, поехала поступать в институт.
Отец, будучи руководителем совхоза, имел возможность предоставлять мне машину с водителем, чтобы я могла добираться на экзамены в город из деревни. Кроме этого он имел связи, поэтому на вступительных экзаменах мог меня подстраховать. У него друг был главным редактором теле- и радиовещания нашей области, так вот этот друг присылал на мои экзамены телерепортера с оператором, и если этот репортер увидел бы, что я «валю» экзамен, он должен был взять члена комиссии на себя (отвлечь на интервью, или еще что-то). Так было на экзамене по физике – оба вопроса по теории я знала и хорошо ответила, а вот решить задачку не могла. Я начала путать члена комиссии, говоря, что задачка легкая, я её решила устно, писать тут, якобы, нечего. После чего телерепортер пришел мне на помощь, начав брать интервью у этого преподавателя, что закончилось сданным экзаменом на оценку «четыре». В институт я поступила педагогический, как мама, но на физико-математический факультет. Папа советовал мне стать экономистом, но мне эта профессия была не знакома. Остановив свой выбор на педагогическом институте, я, тем не менее, получила отцовское благословение. Папа тогда сказал, что я человек серьезный, и, он доверяет моему выбору.
Мои успехи по математике в школе кружили мне голову. Даже когда я была в пионерлагере Артек и училась там, вера в свои способности не померкла. Я видела свое будущее в роли великого ученого. Однако учеба в институте, особенно «успехи» на первом курсе, пообломали мне крылья. Знания, полученные в школе, были лишь удовлетворительными, я поняла, что знаю очень мало. Да и смекалки тоже не хватало. Кроме этого в институте на нашем курсе увидела настоящую одаренную девочку-студентку, которая удивляла своими способностями не только нас, студентов, но и весь преподавательский состав.
Студенчество началось в 1984 году с «картофельных полей». В те времена всех студентов обязывали месяц или полтора работать в хозяйствах на уборке урожая. Так сказать бесплатная рабочая сила. Я, привыкшая работать во всю мощь, уставала жутко. Через пару-тройку дней один из студентов, армянин по национальности, приятной наружности, предложил помощь и начал носить за меня ведра с картошкой в телегу трактора. Потом угощал терном, который рос неподалеку, старался сесть рядом на отдыхе, и рассказывать что-нибудь веселое, в столовой занять вместо меня очередь и принести еду на стол. Сначала эти ухаживания я принимала, но потом что-то меня напрягало, и я прямо ему сказала, чтобы от меня отстал. Долго не задумываясь, он свою заботу переложил на другую студентку, тоже по национальности армянку. Они потом даже поженились, но все пять лет учебы я чувствовала в его взглядах обиду на меня.
Был «на картошке» и ещё один «ухажер». Даже на коленях просил меня с ним погулять. Но этому я вообще не позволила ухаживания, потому что когда он что-то рассказывал, у него в уголках губ образовывалась пена, крайне неприятное зрелище.
На первом курсе родители решили поселить меня в доме дочери их соседей. Дом находился в пригороде, мало того, что приходилось долго добираться до учебы, расписание автобуса для меня было очень не удобным, приходилось по часу ждать на остановке, зимой я очень мерзла. Кроме этого в этом доме не было ни теплого туалета, ни воды. Я таскала воду из колонки, которая находилась у подножия возвышенности, на которой стоял дом, поэтому ведро с водой приходилось поднимать в гору. В юности все эти неудобства мало что значили. С хозяйкой у нас были хорошие отношения, я ей помогала по дому, ходила в детский сад за ее дочкой.