Предатель их интересов
Шрифт:
– Конечно… Хотел утешить меня. Утешитель херов.
– А ты?
– А что я? Алексей не нравился мне и раньше. Ты же видишь, я сплю одна…
– Давай спать, дорогая. Поговорим утром…
Ночью, в своем загородном доме, расположенном в десяти километрах от столицы, майор Крамаренко не мог уснуть, ворочался, часто вставал и ходил по-маленькому. Перед глазами вставали то вареные раки на берегу Волги, то обнаженная жена Стаса Благоева, зовущая к себе, то убитый во сне полковник Кротов, то орлиный профиль полевого командира с мертвой головой осведомителя в загорелых и волосатых руках. Спал
В два часа ночи зазвонил мобильник в тумбочке, который майор случайно забыл отключить на ночь. Номер не определялся. Майор перевел мультяшную трубку в режим разговора.
– Кто вы? Ночь на дворе, – тихо спросил Крамаренко.
– Буквально две минуты Алексей Михайлович…
– Какого черта? Я вас не знаю? Кто?
– Вы знаете, что ваш покойный отец, генерал внешней разведки, Крамаренко Михаил Севастьянович…
– Конечно знаю! Что вы несете?
– Так вот, нам известно, что вы, не его родной сын.
– Как это? – майор обмяк и помрачнел.
– Он вам не отец. Вы приемный ребенок. Просто хотел вам рассказать…
– Валяйте, рассказчик чертов…
– Ваш родной отец погиб во время войны смертью храбрых, мать была очень бедна и отказалась от маленького Егорки…
– Егорки? Какого на хрен Егорки? Кончайте этот балаган! Я отключаюсь.
– Не сбивайте меня, я пожилой человек. А семья Крамаренко долгое время не могла… В общем ваш отец, генерал, тогда еще майор, мечтал о сыне, но это было невозможно.
– Не морочьте мне голову, а моя старшая сестра?
– Она им, конечно, родная. Она родилась в 1936. Но в 1937 году ваш отец был арестован, брошен в застенки НКВД, правда, потом его отпустили, но было уже поздно. В застенках его кастрировали, случайно или нет, мне неизвестно. Он переживал, молчал, конечно, как коммунист и сотрудник внешней разведки. Они с вашей будущей матерью нашли вас в доме ребенка. Усыновили, когда вам было полтора года. Я не лгу. Поверьте, старому человеку.
– Ваши доказательства?
– Мой отец перед смертью открылся мне, что некоторых офицеров перед отправкой в тыл к капиталистам подвергали химической кастрации. Да, сволочи, я не спорю, но, видимо, так нужно было для дела партии. Он был там врачом, назвал фамилию и имя вашего отца. Я даже нашел некоторые списки, но испугался и сжег их. Документов больше нет.
– Вот так всегда! Чего вы хотите?
– Ничего… Хотя, мы будем с вами на связи. Только в ваших интересах. Вам не надоел этот жирный Крот? Спокойной ночи, Алексей Михайлович. Не переживайте, ваши родители любили вас. И никому о нашем разговоре. Дело особой секретности. Чуть не забыл, вам привет от вашего друга детства Стаса. Что замолчали?
– Какого Стаса? Вы кто?
– Идите спать, майор! И не забывайте о ваших обещаниях, о тех, что вы дали нашим друзьям два года назад.
– Я-то пойду, а вот вас я найду…
– Спать!
В трубке раздались короткие гудки.
К удивлению Алексея Крамаренко, после этого разговора, его словно скосил легкий, но глубокий, здоровый сон.
«На что надеялся тот человек, который сообщил мне новости о моем отце и о Благоеве? Успокойся, жалкий трус. Тебе залили в уши тонну дезы, а ты все это проглотил и ходишь перевариваешь? Идиот. Так, что делать? Я должен доложить полковнику о ночном разговоре немедленно!»
Крамаренко уверенно и бодро постучал в кабинет своего начальника.
– Разрешите, господин полковник? Доброе утро, о, отлично выглядите! У меня новости.
– Откуда ты их только берешь? У меня тоже к тебе новость, срочная, – расплылся в улыбке Кротов.
– Может я первый? – играючи парировал Крамаренко.
– Нет. Я начальник, ты го… Ну, ты в курсе! Принято решение направить тебя в одну шикарную командировку.
– Меня? За что?
– За все. На место погибшего капитана Благоева. Так что, три дня отдыха и на самолет, Крамер! С женой ты все равно не спишь. А красотку погибшего капитана я себе возьму! Барышня, говорят, в самом соку…
– Что, меня? В Сирию? Я не сплю с женой? Причем тут моя жена?
– Это приказ, майор! – грозно заключил полковник и замолчал.
Три минуты в кабинете висела мертвая тишина, как вдруг Кротов взорвался истерическим смехом. Так смеялись гиены в ночной саванне на закате красного солнца, предчувствуя обильный ужин, почуяв тушу старого буйвола.
– Купился, дурик! Ха-ха! Я не могу! – продолжал смеяться полковник, прохаживаясь по кабинету и держась за низ живота.
– Благоев жив! – резко резанул воздух Крамаренко.
– Что? А, решил нанести ответный ход? Не смешно, Крамер! Как ты сказал?
– В отличии от вас, я не собирался троллить, как сейчас модно говорить. Ночью мне позвонил неизвестный и сказал, чтобы об этом я вам не говорил! Но он ведь знал, что я доложу! Они все знают!
– Какая мерзкая ложь! Просто невыносимая! Кто это мог звонить? Голос, чей?
– Мне он неизвестен. Русский, очень хитрый. Человеку лет шестьдесят. Хотя, может быть и меньше. Это ЦРУ, шеф! Я на крючке!
– Пронюхали, падлы? Нет, никаких действий с нашей стороны. Ничего, это дешевый фраерский развод. Детей нашли, троллят, мать их…
– Козлы сраные, – ругнулся майор.
– У тебя все, иди, иди Крамаренко. Стой, навести жену Благоева! Неровен час «Красный койот» нагрянет, а мы тут чаи распиваем?
– Это можно!
– Пошел вон, баклажан перезревший!
– Почему баклажан? – обиделся майор.
– Ну ты же в Баку служил? Служил, вот я сопоставил с твоим возбужденным прибором, игра воображения, Алеша!
– Слушаюсь! Я уверен, что все это деза! Про Сирию, это вы конечно жестко меня подковырнули. Болен я, писаюсь часто, нельзя мне в Сирию. Это для информации…