Предатель Кровь Кровавому Богу

Дембски-Боуден Аарон

– Безумие, – повторил Орфео.

– Твои братья говорили об отваге, – вмешался Кхарн. – Об отваге и чести.

– А ты толкуешь о бесстрашии, – добавил Аргел Тал, и его речь слилась со словами Кхарна. – Впрочем, макраггская поэзия всегда имела мерзкий привкус.

Орфео перевел взгляд с потрепанной фигуры Кхарна на ужасное создание, в которое превратился Аргел Тал. Он стянул с головы шлем, вдохнул удушливую вонь пылающей родины и в последний раз поднял гладий. Оружие зашипело, когда кровь Кхарна начала выгорать на ожившем клинке.

–

Хватит болтовни, изменники. Давайте, попробуйте, чего стоит ступить на Пятьсот Миров. Неважно выживу я или погибну, но это избавит меня от ваших проповедей.

Аргел Тал шагнул вперед, однако Кхарн остановил его.

– Дай мне закончить.

Но тут ближайших легионеров отшвырнула вбок приближающаяся более высокая и громоздкая фигура. Примарх был покрыт сотней ран, которых не чувствовал.

– Нет, – выдохнул Ангрон сквозь липкие зубы. – Дай мне.

11

Конец Арматуры

Триарии

Возвращение

 – Я буду помнить эти крики до самой смерти, – в голосах Аргела Тала не было никакой интонации, что указывало не на отвращение или удовольствие, а просто на дальнейшую перспективу. Если уж на то пошло, он казался утомленным.

Несущий Слово вновь стал самим собой, серебристая посмертная маска исчезла, а крылья влились в керамит доспеха. Только что он шел с Кхарном среди мертвых и умирающих в облике, который его Легион почтительным шепотом именовал «божественным образом», а в следующий миг рядом с Кхарном уже шагал брат, каким он его знал до Исствана.

Кхарн никак не мог отследить, как и когда с Несущим Слово происходило Изменение. Порой оно выглядело медленным, порой случалось в мгновение ока. Иногда оно было едва заметным, а иногда – настолько явным, что казалось, будто помимо порабощающей твари внутри доспеха Аргела Тала мало что оставалось от воина, которого уважал Кхарн.

Несущий Слово снял шлем, на секунду прикрыл светлые глаза и вдохнул опаленный воздух. В том пахло победой, но эта истина была смехотворной. Победа и поражение пахли одинаково – никогда не имело значения, чьи танки горят и чья кровь течет. Смерть обрушивалась на чувства абсолютно одинаковым образом.

Вопли продолжались. Кхарн первым отвернулся от их источника, и, к его удивлению, вторым оказался Аргел Тал. И теперь они шли вместе, выясняя имена погибших и записывая их для некрологистов.

– Твои люди ведут себя хуже, – заметил Кхарн. Пока они шли через площадь, он указал туда, где два Легиона занимались неприятным делом окончания схватки. Пожиратели Миров добивали всех выживших врагов. Несущие Слово волокли раненых Ультрадесантников к алым танкам и десантно-штурмовым кораблям, чтобы забрать их на орбиту и заняться ими вдали от любопытных глаз. Среди воинов с белом и красном вспыхивали споры относительно лучших раненых, однако присутствие командиров восстановило подобие дисциплины.

–

«Хуже» – это вопрос точки зрения, – ответил Аргел Тал.

Над криками и стонами всех Ультрадесантников, которых сейчас уродовали и резали на части ножи XVII Легиона, разносились вопли капитана Орфео.

Кхарн разглядывал гладий, который подобрал среди мертвых тел.

– Почему тебя смущают страдания одного воина, если твои люди творят тут такое? Почему его участь вызывает у тебя презрительную усмешку?

– Тебе не понравится ответ, брат, – произнес Аргел Тал, записывая имя очередного павшего Несущего Слово. – Не заставляй меня давать его.

– Скажи. Ради следующего раза, когда нас скуют вместе на арене.

– Сперва позаботься о нем, – Аргел Тал указал на павшего Пожирателя Миров, облаченного в доспех сержантской раскраски.

– Кровь Истинных, неужели это Гарте?

Кхарн подошел к трупу, лежавшему на широкой груде из тел трех Ультрадесантников. Проклятье. Это был Гарте.

Кхарн присел возле тела, приподняв сержанту голову и аккуратно поворачивая шлем туда-сюда. Он понятия не имел, куда делся его собственный шлем. Он так долго дышал пыльным воздухом, что, несмотря на все генетические усовершенствования дыхательной системы, в глубине гортани остался едкий дымный привкус Арматуры.

– Капитан, – передал по воксу раненый. – Я не могу пошевелиться.

У Гарте не было ног, начиная от середины бедра. Кхарн не мог даже предположить, где они в этом море искореженных тел. Грудь превратилась в мешанину истерзанных костей и керамита.

– Терпи, – сказал он, отпустив шлем воина. – Каргос придет.

Сержант вцепился в ворот Кхарна слабыми пальцами.

– Гвозди пылают даже сейчас, – он закашлялся, сплюнув внутрь шлема что-то влажное.- Как такое может быть? Я умираю, а они продолжают петь? Чего им от меня нужно?

– Терпи, – повторил Кхарн, хотя и знал, что это бесполезно.

– Просто дай мне Покой, – воин снова осел на землю. – Семидесяти лет на службе Мяснику и его Гвоздям достаточно.

Кхарн пожалел, что услышал эти слова. У него начало покалывать в позвоночнике от неуютного ощущения.

– Ты славно послужил, Гарте, – Кхарн разомкнул замки на горле воина и снял шлем. От лица сержанта мало что осталось. Должно быть, это отразилось у Кхарна на лице, поскольку изуродованные черты Гарте исказились в чем-то, похожем на ухмылку.

– Что, так плохо? – спросил он. Булькающий смех перешел в очередной приступ кашля.

В ответ Кхарн мрачно внял его просьбе. Он занес гладий над левым глазом Гарте, острие находилось в одном пальце от расширенного зрачка.

– Скажешь что-нибудь напоследок?

– Ага. Помочись на могилу Ангрона, когда он наконец умрет.

Кхарн пожалел, что слышал и эти слова.

Он толкнул клинок вниз. Раздался звук ломающегося под ногами хвороста и едва различимый звон, когда острие ударилось о камень под головой Гарте.