ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ

Джордж Элизабет

Он задумался, не забывая, впрочем, поглядывать на улицу.

— Я ведь уже говорил полиции, что не видел ее много лет. Я даже не узнал ее, когда нашел тело. Почему вы мне не верите? Я говорю правду.

— Отлично. Просто чудесно. Тогда докажите это всем заинтересованным лицам. Не скажу за всю полицию, но лично я не вижу смысла в том, чтобы навешивать убийство на человека, который не сделал мне ничего плохого.

Пичли переминался с ноги на ногу, как школьник. Он по-прежнему одной рукой держал дверь, а другой цеплялся за косяк.

А вот это интересная реакция, подумала Барбара.

Несмотря на ее попытку успокоить его, Пичли не изменил оборонительной позы. Он вел себя как человек, которому есть что скрывать. Барбара немедленно захотела узнать, что бы это могло быть. Она напомнила ему о цели своего визита:

— Мистер Пичли, фотография…

— Мм… Ну ладно. Я принесу. Вы пока подождите…

В тот же миг Барбара протиснулась в дверь, не давая ему времени закончить фразу чем-нибудь вроде «здесь» или «на крыльце», и даже вежливое «пожалуйста» не сыграло бы тут роли. Она с жаром воскликнула:

— Спасибо вам большущее! Так мило с вашей стороны. Хоть на несколько минут спрятаться от этого холода!

Его брови недовольно взлетели вверх, но ему оставалось лишь уступить:

— Хорошо. Ждите здесь. Я быстро.

И Пичли чуть ли не бегом поднялся на второй этаж.

Барбара напряженно прислушивалась к его шагам. Она прислушивалась ко всем звукам в доме. Этот Пичли признал, что соблазняет в Сети дамочек преклонного возраста, но это не означает, что добыча более юного возраста оставляет его равнодушным. И если так, если он имеет определенный успех и с подростками, то приводить их в «Комфорт-инн» он, конечно, не рискнет. Парни, которые на любой вопрос полиции автоматом выпаливают: «Только в присутствии моего адвоката», обычно умеют взвешивать риск, когда дело касается несовершеннолетних девочек. Будь у него склонность в этом направлении, он бы не стал выставлять ее на публику, а обделывал бы все свои дела дома.

Движение, замеченное Барбарой в окне рядом с входной дверью, свидетельствовало о том, что, чем бы ни занимался Пичли за стенами своего жилища, занимался он этим на первом этаже. И когда сверху донеслись звуки раскрываемых дверей и торопливые шаги то в одном направлении, то в другом, Барбара прошествовала к закрытой двери справа от себя. Она толкнула дверь и оказалась в опрятной гостиной, обставленной антикварной мебелью.

Единственным предметом, выбивавшимся из общей картины, была поношенная куртка, перекинутая через спинку стула. Судя по его виду и порядку в доме, Пичли был аккуратен и педантичен. Вряд ли такой человек бросил бы свою вещь не на месте.

Барбара оглядела куртку, но не остановилась на этом. Она сняла ее со стула и развернула перед собой. «В яблочко!» — радостно подумала она. Пичли утонул бы в ней. Впрочем, девочке-подростку эта куртка тоже не пришлась бы впору. Как и любой женщине, если только она не борец сумо.

Вниз по лестнице затопали шаги Пичли, и вскоре он сам влетел в гостиную, где Барбара как раз вешала куртку обратно на стул. Он начал возмущаться:

— Я, кажется, просил вас… — но замолк, увидев куртку в руках Барбары.

Его глаза метнулись ко второй двери в гостиной, которая оставалась закрытой. Затем он вновь посмотрел на Барбару.

— Вот то, что вы просили, — сказал

он, протягивая ей фотографию. — Кстати, женщина рядом со мной — это сотрудница.

Барбара кивнула:

— Спасибо, — и взяла снимок.

Пичли явно постарался выбрать фото, представляющее его в наиболее выгодном свете: тут он был в черном фраке, а на руке v него висела ослепительная брюнетка в облегающем платье цвета морской волны, из лифа которой так и норовили выпрыгнуть воздушные шары грудей. То, что это имплантаты, было очевидно: они вздымались над грудной клеткой двумя куполами, спроектированными сэром Кристофером Реном. [24]

24

Имеется в виду английский архитектор Кристофер Рен (1632–1723), автор реконструкции Лондона в 1666 году.

— Симпатичная леди, — заметила Барбара. — Американка, как я понимаю.

Пичли не сумел скрыть удивления:

— Да, из Лос-Анджелеса. Как вы догадались?

— Элементарная дедукция, — ответила Барбара, убирая фотографию в карман, и с приятной улыбкой продолжила: — Неплохой домишко у вас. Вы один тут живете?

Он невольно взглянул на куртку. Однако ответил утвердительно:

— Один.

— Столько места. Вы счастливчик. У меня квартира в Чок-Фарме, но ее и квартирой-то назвать трудно, так, ежовая нора. — Она показала на вторую дверь: — А там что?

Пичли облизал губы.

— Столовая. Констебль, если вам больше…

— Вы не против, если я загляну одним глазком? Всегда любопытно посмотреть, как живет другая половина.

— Против. То есть послушайте, вы же получили то, зачем пришли, и я не понимаю…

— Мне кажется, вы что-то скрываете, мистер Пичли.

Он вспыхнул до корней волос.

— Ничего я не скрываю.

— Нет? Так это замечательно. Тогда я взгляну, что там, за этой дверью.

Не дожидаясь дальнейших возражений Пичли, Барбара распахнула дверь.

— Я не давал вам разрешения, — бубнил у нее за спиной Пичли, когда она входила в столовую.

Там было пусто. Французское окно в дальнем конце комнаты скрывали элегантные шторы. Как и в гостиной, каждый предмет лежал на своем месте. И так же, как в гостиной, одна вещь выбивалась из общей картины — чековая книжка на столе орехового дерева. Она была раскрыта, рядом лежала шариковая ручка.

— Оплачиваете счета? — лениво поинтересовалась Барбара.

Однако, приблизившись к столу, она уловила тяжелый запах немытого мужского тела, висящий в воздухе.

— Я прошу вас покинуть мой дом, констебль.

Пичли двинулся к столу, но у Барбары, первой вошедшей в столовую, было преимущество. Она взяла чековую книжку. Пичли горячо запротестовал:

— Эй! Подождите! Как вы смеете? У вас нет никакого права врываться в мой дом!

— Хм. Конечно, — рассеянно кивнула Барбара.

Она читала заполненный не до конца чек. Очевидно, занятие Пичли было прервано ее звонком в дверь. Он успел проставить сумму — три тысячи фунтов. Получателем должен был быть некий Роберт, фамилию Пичли написать не успел.