Предатель рядом
Шрифт:
— Ну и как успехи? — продолжал наседать майор, словно специально пытаясь вызвать к себе неприязнь. — За год найдете?
— Нет. За год я двоих простых убийц нахожу. А убийц друзей я обычно нахожу гораздо раньше. А все потому, что на работу в отличие от вас прихожу с утра пораньше, а не к обеду, хотя живу от отдела дальше, чем вы. Поэтому, опять же в отличие от вас, по утрам не волнуюсь.
Судя по реакции майора, Копаев попал в «десятку».
— С чего вы это взяли? — настороженно протянул Бабинов, а Березина удивленно повернулась к Антону.
— Буквально минут двадцать назад вы побрились. Вы, надеюсь, не в кабинете бреетесь? Распространяете волну одеколона, равную по мощности ударной. Спирт на воздухе еще не выветрился, значит, брились недавно. Раз вам хватило двадцать минут, чтобы сразу после бритья появиться здесь, значит, живете недалеко. Два пореза на обеих щеках — значит, волновались, когда брились. Можно, конечно, предположить, что лезвия тупые, но это глупо, потому что человек, в таких количествах брызгающийся «Фаренгейтом» и носящий на пальце перстень стоимостью около пяти тысяч, вряд ли допустит наличие у себя тупых бритвенных лезвий, тем более — военный человек…
Березина, окаменев от изумления, смотрела на Антона, а тот продолжал, не в силах успокоиться от развязного тона Бабинова:
— Из Средней Азии уволились? Вода там, зараза, без йода. Ткани зубов разрушаются. Один живете? Если бы у меня была жена, а я был бы таможенником, то она вряд ли позволила бы мне при такой зарплате покупать такие перстни и такой одеколон. Она бы сказала: ты, Филофеев (в глазах Амалии вспыхнули огоньки), либо вор, либо взятки берешь! Конечно, если бы у меня жена была бизнесменом, тогда другое дело. Но такие бабы всегда силой заставляют мужиков надевать обручальные кольца! У них, баб-бизнесме-нов, психология такая. Им всегда всего мало. Мало денег, мало тряпок. Даже к своему мужику они относятся как к частной собственности. Они так рассуждают: пока я там чартерами занимаюсь, как бы мой милый не оседлал кого! Пусть, сволочь, постоянно окольцованный ходит! Психология такая, — пояснил в конце монолога Копаев. — А у вас, кажись, нет кольца, да?
Легкий румянец на щеках Бабинова говорил о том, что он сожалеет, что зашел к Березиной именно сейчас.
— Да-а-а… — скрипнув голосом, пропел майор. — Говорить вы мастера. Этого у вас не отнять. Говорите, как воду пьете… Ладно, Аля, я попозже зайду, когда освободишься.
Бабинов вышел и прикрыл за собой дверь.
— Странный мужичок, — вслух отметил Антон и поймал на себе взгляд Березиной. — Да ладно тебе… Наугад сказал и в точку попал. Его никто не просил цеплять меня без причины. Бедняга! — Копаев усмехнулся: — Так разволновался, что ежедневник на столе забыл.
Если ты — опер, то первое, что ты сделаешь автоматически, не задумываясь, это полезешь туда, куда тебя не просят. И лучшим объектом для этого является чужая вещь, особенно та, где что-то написано. Так Копаев и поступил. Пролистав веером книжку, аналогичную по форме той, что была у Эберса, — очевидно, в таможне всем выдали одинаковые — он остановился на листе, где была последняя запись. «15 июня». Через весь лист шла размашистая надпись «ВЫХОДНОЙ».
— Аля, — обратился Антон к девушке. — У вас когда выходные в таможне? Насколько мне известно от Игоря… было известно… в субботу и воскресенье?
— Да, верно, — подтвердила она.
— Зачем парню три выходных подряд? — усмехнулся Копаев. — Картошка вроде уже посажена. Да и парень на огородника не смахивает…
Услышав шаги в коридоре, он положил ежедневник на стол так, как он лежал при Бабинове. Тот зашел, словно ни в чем не бывало, улыбнулся во весь эмалированный рот, забрал со стола ежедневник и вышел.
— Амалия, ты со мной поедешь или… останешься?
Копаеву хотелось, чтобы девушка поехала с ним…
— Да! — Она сама испугалась своей резкости. — Да. Я на отпуск хочу заявление написать. Мы потом вернемся, чтобы я его в канцелярию отдала?
— Обязательно, — заверил Антон. — А сейчас поедем, я познакомлю тебя со своими коллегами. Надеюсь, они будут потактичнее твоих. Вместо запаха «Фаренгейта» обещаю туалетную вонь по всему коридору, вместо компьютера — изъятый по краже телевизор, вместо офисного кресла — скрипящий стул. Когда мой бывший коллега по кабинету начнет открывать сейф, я тебя предупрежу, иначе у тебя от шума лопнут барабанные перепонки.
Пока Березина искала в кабинете ключи, складывала в сумочку вещи и закидывала обратно в сейф дела Эберса, Копаев в ожидании ее вынул из кармана пачку заветных сигарет и медленно пошел по коридору. Одна из дверей в коридоре была открыта, и Антон услышал знакомый голос. Известный ему человек с кем-то вполголоса говорил по телефону. Копаев бесшумно приблизился к косяку и прислушался.
Он стоял с закрытыми глазами, уткнувшись лбом в холодную стену и судорожно сжимая в руке только что вынутую сигарету…
Антон так и не услышал, как сзади к нему подошла девушка. Она повела его за руку к выходу и о чем-то говорила, а он не слышал ее и продолжал сжимать кулак так, что сквозь кожу проступала белизна суставов. Между пальцев сыпался табак от так и не прикуренной сигареты.
Глава 13
Так получилось, что они никогда не расспрашивали друг друга о работе. Было чем поделиться, но если кто-то из них и рассказывал о внутриведомственных событиях, то это происходило ненавязчиво, в качестве примера в разговоре или забавного случая. То опера Эберса задержат при досмотре в аэропорте гражданина Мозамбика с подозрительным порошком, впоследствии оказавшимся шоколадной крошкой, то Копаев пожалуется на частые дежурства. И потом, когда Антон перешел в Управление собственной безопасности, а для всех, включая и Эберса, — в строительную компанию, мало что изменилось. Они дружили, и не было тому преград. И ничего того, что являлось бы совместной деятельностью, не было. И сейчас Копаев жалел об этом. Знай он о проблемах Игоря побольше, может быть, все произошло бы по-другому…
Антон был уверен, что Эберса убили, так как он знал важную информацию, а значит, являлся источником повышенной опасности. Его осведомленность по какому-то неизвестному Копаеву делу оказалась настолько серьезной, что не было другого выхода, кроме его убийства. Копаева больше беспокоил трюк с долларами и цепью. Все выглядело по-дилетантски, глупо, и это не укладывалось для Антона в привычные профессиональные рамки. Логика человека, нацепившего золото на шею уже мертвого Игоря, казалась непостижимой.
Для Антона разгадка смерти Эберса была чем-то схожа с игрой «Колесо истории». Можно двигаться вперед, успешно решать сложные ребусы, снова двигаться вперед и в самом конце, на развязке пути, узнать, что ты все делал правильно, но шел не той дорогой. Больше всего Копаев боялся пойти по пути неверной версии, увлечься и тем самым потерять время. Одновременно с этим он уже знал, что Игоря «убрали» непосредственно перед событием, спокойному течению которого Эберс мог помешать. Пометки в ежедневнике и на календаре, сделанные Игорем заранее, говорили о планомерной разработке операции. Ясно, что встреча с агентом — внеплановая, так как запись сделана наспех, когда под рукой не было ручки и Эберс схватил первое попавшееся под руку. Число под сообщением Чибиса и сам текст сообщения прямо указывали на то, что агент чуть ли не спрашивает: Эберс, начальник, а не хочешь ли ты «хлопнуть» партию контрабандного героина на энную сумму? И вес тут есть, и день прибытия груза, и, что самое удивительное, способ перевозки, и точное время! Где бы ему, Копаеву, такого «человека» найти?.. За годы работы Антон разучился верить кому бы то ни было на слово, даже лучшим знакомым. Это не пижонство. Это сущность грамотного опера. Принцип «доверяй, но проверяй» у любого розыскника подсознательно становится жизненно важным в полном смысле этого выражения. Из профессионального кредо это становится требованием повседневной жизни. Антон уже раз двадцать прокрутил в голове текст агентурного сообщения и с каждым разом все больше убеждался в том, какую бы он непростительную ошибку сделал, если бы поехал на встречу к памятнику Крылову неподготовленным. В то время когда Копаев как пенек торчал бы в парке у театра и вычислял того, кто именуется Чибисом, он сам бы находился «под контролем».