Предатель. Цена обмана
Шрифт:
— Я хорошо вижу, благодарю, — судья поправляет очки на носу. — Я изучил документы. Месяца будет достаточно, чтобы семья Усмановых попыталась решить свои разногласия.
— Но согласно статье…
— Закон я тоже помню. Свою работу я знаю.
— Тогда я не помню в каком законе прописано, что муж имеет право бить жену. Время на примирение лишь позволит господину Усманову дальше запугивать мою клиентку.
— У вас есть доказательства?
— Запрет на приближение, которое получили
— Таких документов мне не предоставляли.
— У меня есть копия.
Карзаев передаёт документ через служащего, нервно выстукивает по столу. Он вот-вот взорвётся.
Боже. Как могли потерять такой важный документ? Я уверена, что Ильяс всё лично проверил. Значит, кто-то в суде уже постарался?
Сам судья?!
Иначе зачем ему давать нам месяц?
Я так надеялась, что всё решится сегодня! А теперь отвод судьи, новые заседания… Это может длиться вечность.
— Вижу, — кивает судья, изучив запрет. — Это меняет дело.
— Это недоразумение, — впервые заговаривает Булат. — Ваша честь, случилось недопонимания. Я пытался поговорить с женой. Признаю вину, что не должен был хватать её. Но я лишь пытался договориться с Алией, увидеть сына. Один запрет, который они подстроили, не является доказательством.
— Подстроили?
— Рядом оказалась полиция, Аля вырывалась, хотя я не держал её. Всё спланировано было. Нет других подтверждений, что я когда-либо причинял жене вред.
Судья смотрит на Ильяса. Тот молчит. У нас действительно нет других подтверждений. Даже это получили с трудом.
Запись разговора не будет действенна в суде. Да и звонил мне Булат с чужого номера. Всё продумал.
И теперь давит на то, что я не даю видеться с сыном. Хотя сам меня держал на расстоянии, шантажировал.
Усманов припоминает заявление, которое он подал. Что я плохая мать и не справляюсь со своими обязанностями.
— Она спокойно сбежала из дома, — продолжает Усманов, взяв дело в свои руки. — Оставила сына, несколько дней не беспокоилась о нём. Поэтому я прошу время на примирение.
— Довольно!
Судья взмахивает рукой, прекращая разговоры. Недовольно осматривает всех. Задерживает взгляд на мне.
Я одна тут молчу, не влезая. Видимо, за это заслуживаю подобие сочувствующего взгляда.
— Вы, господа, устраиваете тут цирк! — продолжает он сурово. — Есть ли у вас есть доказательства, предъявите их сейчас. Насилия со стороны господина Усманова или невыполнения материнских обязанностей госпожой Усмановой. Их нет? Тогда месяц на примирение и покиньте зал суда.
Это напоминает какой-то сюр. Как судья может принимать такое решение?! Ведь все доказательства у него на руках.
Неужели подкуплен?
Или
— Доказательства есть, — произносит Ильяс. — Ночь, когда Усманова якобы сбежала, записана. На камеры, на мой видеорегистратор.
Боже. Точно! Я совершенно забыла об этом. А ведь Карзаев угрожал. Если я окажусь мошенницей — у него есть запись.
Оказывается, мужчина пошёл дальше. Нашёл моих соседей, договорился о видеофайлах. Нашёл нужный вариант, когда чья-то камера захватила наши ворота.
Занимает время, чтобы подключить всё к телевизору. Ильяс возвращается за стол, а Усманов выглядит так, словно сейчас бросится на меня.
— Я лично тебя разведу, — шепчет Ильяс, сжимая моё колено под столом. — Если они не пошевелятся.
— Почему ты не сказал мне? — спрашиваю так же тихо.
— Надеялся, что не понадобится. Да и если бы Усманов не заговорил про твои материнские способности, видео было бы не столь релевантно.
Включают запись. Там всё, что я так хорошо помню. Железная дверь распахивается, Булат выталкивает меня на улицу. А после захлопывает калитку.
Я не думала, что выглядела настолько жалко. В короткой пижаме, содрогаясь от ночной прохлады.
Карзаев сжимает моё бедро, успокаивая. Напоминает, что всё закончилось хорошо.
— Ильяс!
Я шиплю, потому что мужчина откидывается на спинку стула. И если Булат присмотрится, то заметит, что ладонь адвоката лежит на моём бедре.
И он замечает.
Муж резко подскакивает, едва не опрокидывает стул. Часто дышит, а его взгляд метает молнии.
— Ты, мелкая гулящая су…
— Тишина в зале суда! — судья стучит молотком. — Успокойте ответчика.
— Ты вернёшься домой и я тебя…
Булат продолжает сыпать угрозами. А я… Ни капельки не боюсь. Едва не улыбаюсь от того, что Усманов сам себя подставляет.
Может, судья склонялся на сторону Булата изначально. Но он ожесточился после видео. Потерял благосклонность.
А угрозы мужа окончательно всё поменяли.
После такого даже подкупной судья не рискнёт подсуживать. Слишком показательное представление.
Я обеспокоенно оборачиваюсь к сыну. Боюсь, что он услышал лишнее. Говорила же, что не надо брать его с собой!
Но Иля сидит спокойно, болтает ножками. На нём крупные наушники, закрывающие ушки. Сын что-то смотрит на телефоне.
Рина ловит мой взгляд, подмигивает. Улыбается довольно. Позаботилась об этом заранее.
У меня стойкое ощущение, что вообще всё было спланировано заранее. Карзаевы сговорились, а меня не посвятили в детали.
Это очень злит. Я имела право знать, что они планируют!