Предатель. В горе и радости
Шрифт:
— Да, я сяду за руль, — киваю. — Сяду, конечно…
Пережить смерть и похороны дедушки Славы, а потом уже поднять вопрос о разводе.
Так будет правильно?
Да?
Или добить детей новостью об измене отца, разодрать их душу в клочья и отказаться от семьи Гордея?
От свекра, с которым мы не раз готовили ужины и часами болтали о всякой ерунде.
От свекрови, которая старалась быть мне в первую очередь подругой.
Она имеет право прожить потерю любимого
— Так, милые, — целую Яну в макушку, — поехали к бабушке.
Наши взгляды с Гордеем вновь на секунду встречаются.
— Я своим еще не звонила… — едва слышно отзываюсь я.
— Я позвонил.
— Да?
— И, видимо, твой телефон на беззвучном, — устало кивает в сторону дивана.
Я оглядываюсь. На диване светится смартфон фотографией моего отца.
— Так… Давайте в машину, — мягко толкаю Яну к Гордею, а сама в каком-то полубреду шагаю к дивану.
Подхватываю телефон, и принимаю звонок.
— Ляль… —тихо говорит папа, — Господи… мы же со Славой вот только с утра говорили… — его голос срывается в шепот, — договорились о шашлыках на выходных… Ляль, Гордею будет нелегко… Всем будет нелегко.
Глава 3. Я тут сам справлюсь
Гордей принимает слезы матери, но у самого ни слезинки.
Его отец умер у него на руках, а он ничего не мог поделать.
— Как же я теперь, — воет Алиса в его грудь, а он в ответ поглаживает ее по спину и смотрит перед собой.
— Мам, все будет хорошо.
А в его кармане вибрирует телефон. Уже раз в пятый.
Женская чуйка подсказывает, что это не родственники или друзья со знакомыми.
Гордей все же выуживает из кармана телефон, кидает беглый взгляд на экран и затем смотрит на меня.
Я права.
Он касается экрана, сбрасывая звонок, и выключает телефон, который затем отбрасывает в сторону.
— Я хочу уйти за ним, — шепчет свекровь. — Я не хочу жить без него.
— Не говори так, — отвечает Гордей и смотрит мимо меня.
Яна и Лев спят наверху, и мне надо к ним.
— Ляль, — Алиса отстраняется от Гордея.
Страшно смотреть в лицо женщины, которая потеряла любимого мужа. От этого взгляда, который умоляет о том, чтобы хоть кто-нибудь притупил боль в душе, зябко.
— Мне так жаль, — сажусь рядом и сжимаю ее ладонь. — Я… мне очень жаль.
И большего я не могу сказать.
И не потому, что я черствая. Просто не существует в мире тех слов, которые могут прогнать страх и скорбь. Только время поможет.
Я обнимаю свекровь, которую вновь рвут рыдания.
— Как же я теперь? Как же мы теперь?
И этот вопрос я сама себе тоже задаю.
Гордей
— Я заварю чая.
Он уходит, и Алиса провожает его отчаянным взглядом. Из глаз по красным щекам текут слезы:
— Как же… Боже… Бедный мой мальчик.
Прячет лицо в ладонях, и ее начинает трясти. Я накидываю на ее плечи, и увлекаю на подушки дивана.
— Увидеть смерть отца… — сипит свекровь. — Господи…
А я не знаю, что мне ответить.
Да, это жесть.
Тут не поспоришь, но у меня нет теперь такой силы, чтобы поддержать Гордея. Да и нужна ли ему эта поддержка, учитывая, что у него есть любовница?
— Иди к нему, — обессиленно шепчет Алиса, покачиваясь из стороны в сторону. — Ты должна быть рядом с ним, Ляль. Ты ему сейчас нужна. Иди, — она со слезами меня толкает в спину. — Не оставляй его одного…
Прикусываю щеку со внутренней стороны до боли и встаю.
Через пару минут я захожу на кухню, закрываю за собой дверь и приваливаюсь к стене, глядя на спину Гордея, который стоит у окна, опершись руками о столешницу и опустив лицо.
Ему больно.
Увы, горизонтальные игры на стороне никак не отменяют того, что отец у него был хорошим человеком.
И измены не лишают мужчин скорби по отцам.
— Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я была тут.
— Замолчи, Ляль. Не сейчас, — шипит он. — Я тебя очень прошу. Я понимаю, столько красивых и оскорбительных эпитетов в мою сторону не сказано, но для них не время.
Резко разворачивается ко мне и черными глазами смотрит на меня, спрятав руки в карманы:
— И все это хрень собачья, ясно? И я не могу сейчас требовать от тебя того, чтобы ты придержала в себе скандал. Если тебе так хочется, то вперед. Давай.
— Это и для меня трагедия, Гордей.
Молчит. И его верхняя губа дергается от перенапряжения.
— Но ты не можешь ждать от меня, что я…
— Я ничего не жду, Ляль. Мне отца хоронить. И знаешь, сегодня у меня вообще были другие планы.
Не будь правды о его изменах, я бы подошла к нему, обняла и забрала бы частичку его горя себя. Мы бы постояли в тишине, которая бы пообещала, что вместе пройдем это испытание.
Однако…
Впереди нас не ждет смирение с жестокой реальностью и осознание того, что мы есть друг у друга.
Ложь Гордея отложена в сторону, как и разговор о ней, и мы стоим по обе стороны от пропасти.
И вместе с этим в мою душу проскальзывает скользкий червячок сомнения. Может, я ему сейчас нужна, и, отказываясь протянуть руку, я творю большее зло, чем он?