Предатели / Traitors
Шрифт:
ХИСС. Просто едут в том же направлении, что и мы.
ЧЕМБЕРС. Я в этом сильно сомневаюсь.
ХИСС. А чего именно ты боишься?
ЧЕМБЕРС. Я ничего не боюсь.
ХИСС. Ты думаешь, эти люди следят за нами. Ты спишь с заряженным револьвером. Ты должен чего-то бояться.
ЧЕМБЕРС. Я тревожусь. Как и положено здравомыслящему человеку.
ХИСС. И что тебя тревожит?
ЧЕМБЕРС. Что кто-то придет ночью. Такое случалось. Люди приходили ночью. Я слышал их сквозь стену. Иногда они так шумят, что я не могу спать.
ХИСС. Может, тебе стоит обратиться в полицию?
ЧЕМБЕРС. Не могу я обращаться в полицию. Доверься властям, и они тут же вонзят нож тебе в спину. Власть всегда, рано или поздно, становится преступной.
ХИСС. То есть, в принципе, ты никому не доверяешь.
ЧЕМБЕРС. Я доверяю тебе.
ХИСС. Почему ты доверяешь мне?
ЧЕМБЕРС. Ты один из тех, кто был популярен в школе, так? Все с тобой дружили. Все тебя любили.
ХИСС. Не знаю. Я со всеми ладил.
ЧЕМБЕРС. Меня почти все презирали. Я всегда был изгоем, всегда чувствовал, что меня едва терпят. Убежал из дома в восемнадцать лет, работал на полях.
ХИСС. Как мой брат.
ЧЕМБЕРС. Бродяжничал. Менял имя. Прятался от погони. Такова жизнь. Дьявольская игра в прятки. Или ешь ты, или едят тебя. Насилие и похоть. Я выучился этому, живя в товарных вагонах. Все – смех, все – пыль, все – ничто. Существующее рождено из нереального.
ХИСС. Ты цитируешь «Греческую антологию». Одна из моих любимых книг. Как ты узнал?
ЧЕМБЕРС. Фрагменты из античного – мое хобби. Значения таятся под каждым камнем, просто ждут, когда удастся выбраться наружу. Однажды вечером я видел за столиком в кафе Французского квартала, в Новом Орлеане, слушал, как три слепых старика играют медленную, необычную версию «Больницы святого Джеймса». Потом повернулся к соседнему столику и увидел, что сидящий за ним человек смотрит на меня. Его глаза горели и, казалось, он смотрел прямо в мою душу. В тот самый момент я внезапно осознал, и сомнений у меня не было ни малейших, что я смотрю в глаза Сатаны. (ХИСС смотрит на ЧЕМБЕРСА, тот – на него, и спокойно добавляет). Следи за дорогой, Элджер.
ХИСС (выравнивая съехавший на обочину автомобиль). Надеюсь, ты говоришь метафорически.
ЧЕМБЕРС. Разумеется, я говорю метафорически. Я – писатель. Моя жизнь целиком состоит из метафор. Быть серьезным писателем в Америке – все равно что проповедовать толпе манекенов.
ХИСС. Похоже на работу в государственных структурах.
ЧЕМБЕРС. С тобой все иначе. Я говорю с тобой, и ты понимаешь, куда я клоню. Мне не с кем было поговорить после смерти моего брата. Он был высокий, как ты, и симпатичный. Спортсмен от природы. Людям он нравился с первого взгляда. Когда мы боролись, он всегда побеждал. Но он пил и спал с проститутками. Иногда становился на четвереньки и выл, как койот. Однажды насрал в коридоре. Верил, что это преступление, иметь детей. Не сомневался, что жизнь никакого значения не имеет. Умолял присоединиться к нему в договоре о самоубийстве, но я предпочел сделать вид, что воспринимаю его слова, как шутку. Как-то вечером он выпил кварту виски, включил газ, положил подушку в духовку, на нее голову, принялся глубоко дышать. Я всегда чувствовал, что мой отказ умереть с ним, мое предательство, и убило его. Гораздо легче любить кого-то после того, как убьешь их.
ХИСС. Не должен ты винить себя.
ЧЕМБЕРС. Поверь, если бы я нашел, кого еще винить, так бы и делал.
ХИСС. Мой брат тоже умер молодым.
ЧЕМБЕРС. Ты его убил?
ХИСС. Нет.
ЧЕМБЕРС. Ты перерезал ему горло?
ХИСС. Нет. Он болел.
ЧЕМБЕРС. Трудно найти замену брату.
ХИСС. На самом деле, невозможно. (Пауза). Что ж, мы приехали. (Останавливает автомобиль).
ЧЕМБЕРС. Это да.
(Пауза. Они смотрят друг на друга).
7
(Опять яркий свет заседания Комиссии. ХИСС и ЧЕМБЕРС остаются в автомобиле, НИКСОН говорит, выходя из-за зеркала).
НИКСОН. Значит, в тот период, когда вы оба были членами коммунистической партии…
ХИСС. Я никогда не был членом коммунистической партии.
НИКСОН. В тот период, когда вы были близкими друзьями…
ХИСС (вылезает из автомобиля. ЧЕМБЕРС остается на переднем сидении). Мы никогда не были близкими друзьями.
НИКСОН. В тот период, когда вы совершали долгие поездки на автомобиле и обменивались интимными подробностями об умерших родственниках, как часто вы двое занимались шпионажем?
ХИСС. Шпионажем?
НИКСОН. Да перестаньте, мистер Хисс. Вы знаете, что за всем этим стояло. Вы двое встречались не для того, чтобы вместе читать Карла Маркса или оплакивать судьбу бедных угнетаемых рабочих. Вы шпионили для русских. Разве не так?
ХИСС. Да. Не так.
НИКСОН. Вы показываете под присягой, что никогда не были агентом Советского Союза, и своими действиями не предавали Соединенные Штаты Америки?
Конец ознакомительного фрагмента.