Предательство Борна
Шрифт:
Сколько раз с тех пор он переживал заново те самые мгновения, которых боялся больше всего: видел бледное безжизненное лицо Мари, забирал ее вещи из больницы, стоял в полумраке погребального зала вместе с директором похоронной конторы, глядя на тело Мари, на ее застывшее, восково-белое лицо, покрытое густым слоем грима, хотя сама она почти не пользовалась косметикой. Склонившись над ней, Борн протянул руку, и директор дал ему носовой платок, которым он вытер помаду и румяна. После этого он поцеловал Мари, и холод ее губ пронзил его электрическим разрядом: «Она умерла, она умерла. А это значит, нашей совместной жизни пришел конец». Борн с глухим стуком опустил на гроб крышку и, повернувшись к директору, сказал: «Я передумал. Гроб будет закрытый. Я не хочу, чтобы
– И все же вы последовали за ним, – настаивал доктор Сандерленд. – В высшей степени любопытно. Учитывая ваше прошлое, амнезию, психологическая травма, вызванная внезапной кончиной супруги, подтолкнула появление этих необычных воспоминаний. Вы не можете предположить, каким образом ваш покойный друг может быть связан с этой окровавленной женщиной?
– Нет.
Но, разумеется, это была ложь. Борн подозревал, что переживает заново одно старое задание – на которое Алекс Конклин послал его много лет назад.
Доктор Сандерленд сплел пальцы.
– Ваши воспоминания могут вызываться самыми разными чувствами – главное, чтобы они были достаточно сильными: зрительным образом, запахом, тактильным ощущением. Обычно такое происходит во сне. В вашем случае все отличие заключается в том, что ваши «сны» реальны. Это ваши воспоминания; все это происходило на самом деле. – Он взял чернильную ручку с золотым пером. – Несомненно, первой в этом списке идет пережитая вами травма. Поверить в то, что вы видели человека, про которого вам достоверно известно, что он умер, – стоит ли удивляться, что эти воспоминания являются вам все чаще и чаще.
Справедливо сказано, однако стремительное увеличение кошмаров привело к тому, что психическое состояние Борна стало просто невыносимым. В тот день в Джорджтауне он ведь бросил своих детей. Хоть и на минуту, но все же… Тогда, осознав то, что с ним случилось, Борн пришел в ужас; он до сих пор не мог прийти в себя.
Мари больше нет – жуткая, бессмысленная реальность. А теперь его терзали не только воспоминания о Мари, но и те древние молчаливые улицы, злорадно глядящие на него, улицы, обладающие какими-то знаниями, которых у него не было, знающие о нем что-то такое, о чем он сам не мог даже догадаться. Кошмар принимал такую форму: накатывались воспоминания, и он просыпался в холодном поту. После чего долго лежал в темноте, абсолютно уверенный в том, что больше не сможет заснуть. Но рано или поздно сон все-таки приходил – тяжелый, наркотический. И, поднимаясь из этой бездонной пучины, Борн поворачивался в кровати, еще не проснувшийся окончательно, и, как всегда, искал рядом с собой теплое, восхитительное тело Мари. А затем снова ощущал удар – товарный поезд, на полном ходу врезающийся ему прямо в грудь.
Мари умерла. Она умерла, ее больше нет…
Из черного забытья Борна вывел сухой, ритмичный скрип золотого пера по бумаге.
– Эти воспоминания буквально сводят меня с ума.
– Тут нет ничего удивительного. Ваша страсть раскопать собственное прошлое поглощает все ваши силы. Ее можно даже назвать одержимостью – определенно, лично я употребил бы именно этот термин. А одержимость нередко лишает тех, кто ею страдает, возможности вести то, что можно назвать нормальной жизнью, – хотя сам я терпеть не могу это выражение и употребляю его крайне редко. В любом случае, думаю, я смогу вам помочь. – Доктор Сандерленд развел руки. У него были большие мозолистые ладони. – Позвольте для начала объяснить природу вашего недуга. Воспоминания вызываются, когда под действием электрических импульсов синапсы головного мозга испускают нейротрансмиттеры – говоря нашим жаргоном, синапсы «выстреливают». Этот процесс производит временное воспоминание. Для того чтобы сделать воспоминание постоянным, должен произойти процесс под названием консолидация. Не буду утомлять вас подробным рассказом о нем. Достаточно сказать, что для консолидации требуется синтез новых белков, вследствие чего этот процесс происходит в течение нескольких часов. И в любой момент он может быть прерван или изменен – самыми различными
– Однако мои воспоминания время от времени всплывают на поверхность.
– Это происходит потому, что травма – физическая, эмоциональная или сочетание того и другого – может очень быстро затопить отдельные синапсы нейротрансмиттерами, тем самым, скажем так, возродив уже утерянные воспоминания. – Доктор Сандерленд улыбнулся. – Все это я рассказал для того, чтобы вас подготовить. Идея полного стирания памяти, хотя теперь она и стала близка, как никогда, по-прежнему остается уделом научной фантастики. Однако в моем распоряжении имеются самые совершенные процедуры, и я могу с уверенностью заявить, что в моих силах заставить ваши воспоминания всплыть навсегда. Но вы должны дать мне две недели.
– Я даю вам только сегодняшний день, доктор Сандерленд.
– Я настоятельно рекомендую…
– Сегодняшний день, – еще более решительно повторил Борн.
Доктор Сандерленд долго смотрел на него, задумчиво постукивая ручкой по нижней губе.
– В данных обстоятельствах… надеюсь, мне удастся подавить воспоминания. Это далеко не то же самое, что их стереть.
– Понимаю.
– Ну хорошо. – Доктор Сандерленд хлопнул себя по бедрам. – Пройдемте в смотровой кабинет, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь. – Он поднял длинный указательный палец, призывая к осторожности. – Полагаю, мне не нужно вам объяснять, что человеческая память является ужасно скользкой тварью.
– Не нужно, – подтвердил Борн, ощущая новую волну тревоги, нахлынувшую на него.
– Следовательно, вы понимаете, что я не даю никаких гарантий. С огромной долей вероятности можно утверждать, что мои методы дадут желаемый результат, но вот только на какой срок… – Он пожал плечами.
Кивнув, Борн встал и прошел следом за доктором Сандерлендом в соседнее помещение. Оно оказалось просторнее рабочего кабинета. Пол устилал безликий линолеум, какой можно встретить в любой больнице; вдоль стен тянулись шкафчики из нержавеющей стали, заполненные различными медицинскими приборами. Один угол занимала небольшая раковина, под которой стояло мусорное ведро из красной пластмассы с предостерегающей надписью «БИОЛОГИЧЕСКАЯ ОПАСНОСТЬ». Центральную часть помещения занимало нечто похожее с виду на очень удобное футуристическое кресло из зубоврачебного кабинета. С потолка к нему спускались плотным кругом несколько механических рук. На тележках с резиновыми колесиками стояли два медицинских аппарата неизвестного Борну назначения. В целом помещение имело деловой, стерильно чистый вид операционной.
Усевшись в кресло, Борн подождал, пока доктор Сандерленд отрегулирует высоту и угол наклона спинки. Затем врач подкатил одну тележку и подсоединил восемь проводов, отходящих от аппарата, к различным точкам у Борна на голове.
– Сейчас я проведу две серии анализа волн вашего головного мозга, сначала – когда вы будете в сознании, затем – когда вы будете в бессознательном состоянии. Мне очень важно правильно определить активность процессов и в первом, и во втором случае.
– А что потом?
– Все будет зависеть от того, что я найду, – ответил доктор Сандерленд. – Но лечение будет заключаться в воздействии на определенные синапсы головного мозга специальными сложными белковыми соединениями. – Он склонился над Борном. – Видите ли, ключом является миниатюризация. Это как раз то, в чем я специализируюсь. Нельзя работать с белками на таком элементарном уровне, не будучи экспертом в миниатюризации. Вам приходилось слышать о нанотехнологиях?
Борн кивнул:
– Создание электронных устройств микроскопических размеров. В первую очередь, крохотных компьютеров.