Предательство по любви
Шрифт:
Эстер очень хотелось положить конец этой глупой болтовне, но тут служитель призвал публику к порядку. Все примолкли, а затем по залу прошелестел возбужденный шепот. Это проследовал на свое место обвинитель в черной мантии и белом парике. Уилберфорс Ловат-Смит был невелик ростом, но шествовал с таким самоуверенным, даже чуть надменным видом, что все взгляды невольно устремлялись к нему. У него было очень смуглое лицо, что особенно бросалось в глаза на фоне парика из белого конского волоса. К своему удивлению, мисс Лэттерли заметила, что глаза у Ловат-Смита
Обвинитель занял свое место, и тут же по залу снова пронесся шепоток – это показался Рэтбоун, тоже в черном одеянии, в парике и тоже сопровождаемый помощником. Эстер, привыкшей видеть Оливера в обычной одежде, он показался незнакомцем. Адвокат прошел, не обращая внимания на публику, сосредоточенный на мыслях об Александре и, возможно, о Кассиане. Мисс Лэттерли и Монк сделали что могли, и теперь наступил черед Оливера. Он выходил, как гладиатор на арену, – а толпа жаждала крови. Когда он повернулся, Эстер увидела на секунду его профиль: длинный нос и красивые выразительные губы.
– Ну, сейчас начнется, – прошептал сзади женский голос. – Это Рэтбоун. Интересно, что он скажет?
– Ничего он не сможет сказать, – отозвался мужской голос чуть левее. – Не знаю, зачем ему было беспокоиться. Повесили бы, и все тут. А так только деньги переводят.
– При чем тут деньги-то?
– Тсс!
– Сам тсс!
Уильям обернулся.
– Если вам не интересно, – зло проговорил он, – уступите свои места другим. А если вам не хватает вида крови, то в Лондоне есть масса боен.
На это тут же последовал взрыв негодования.
– Как вы смеете так обращаться к моей жене?! – накинулся на детектива мужчина.
– Не к вашей жене, а к вам, – отрезал Монк. – Или вы без ее помощи ответить не можете?
– Тише вы! – яростно прошипел еще кто-то. – А то нас сейчас всех выведут. Судья идет!..
В роскошной мантии с алой оторочкой и в белом парике, несколько более пышном, чем у остальных, в зал вошел высокий широкобровый мужчина. Он был гораздо моложе, чем представлялось Эстер, и сердце у нее беспричинно екнуло. Она бы предпочла человека средних лет или даже старика, причем сама не знала почему. Наверное, потому, что умудренный годами и по-отечески благодушный мужчина мог бы проявить к подсудимой большее сочувствие. Мисс Лэттерли обнаружила, что сидит выпрямившись и стиснув руки.
Затем шепот смолк и наступила внезапная тишина. Это ввели обвиняемую. Все тянули шеи, стараясь разглядеть ее получше. Даже присяжные, точно против собственной воли, разом повернули головы в ее сторону.
Александру провели на скамью подсудимых, увидеть которую с галереи было невозможно.
– Нам следовало сесть вон туда, – сказала Эстер Уильяму, кивая на несколько скамей, стоящих позади адвокатских кресел.
– Нам? – язвительно переспросил он. – Если бы не я, вы бы сейчас стояли снаружи.
– Я знаю и весьма вам благодарна. Но все равно мы должны попытаться пересесть.
– Надо было приходить раньше.
– В следующий раз я так и сделаю.
– Чего вы, собственно, хотите? – саркастически осведомился сыщик. – Бросить эти места и отправиться вниз?
– Да, – шепнула Эстер в ответ. – Именно так! Пойдемте.
– Что за нелепость! Вы просто потеряете место.
– Оставайтесь, если вам угодно. А я пойду.
К ним обернулась женщина с передней скамьи.
– Тише! – злобно прошипела она.
– Занимайтесь своим делом, мэм, – огрызнулся Монк и, взяв мисс Лэттерли за локоть, повел ее меж рядов, вызывая бурные протесты публики. Он хранил молчание, пока они не оказались в верхнем холле и не спустились затем по лестнице.
– Прекрасно, – наконец сказал он, уничтожающе глядя на свою спутницу. – Что вы намерены делать дальше?
Эстер посмотрела на него и, отвернувшись, направилась к дверям.
Дорогу ей преградил судебный пристав:
– Прошу прощения. Туда нельзя, мисс. Там уже много публики. Вам следовало прийти раньше. Теперь придется прочитать обо всем в газетах.
– Нам этого недостаточно, – ответила женщина с достоинством. – Мы явились на процесс по приглашению мистера Рэтбоуна, защитника подсудимой. Это мистер Монк. – Она кивком указала на детектива. – Он работает на мистера Рэтбоуна, и у защиты в любой момент может возникнуть необходимость в его консультации.
Пристав повернулся к Уильяму:
– Это правда, сэр?
– Разумеется, – не моргнув глазом ответил тот и протянул ему свою визитную карточку.
– Тогда, конечно, другое дело, – осторожно промолвил пристав. – Но в следующий раз приходите пораньше.
– Приношу вам наши извинения, – тактично отозвался Монк. – Задержали дела, знаете ли.
И, покончив с любезностями, он подтолкнул Эстер к двери.
С этого уровня зал суда выглядел совершенно по-другому. Кресло судьи казалось куда выше и внушительнее, а скамья подсудимых напоминала клетку, настолько высоки были ее деревянные перила.
– Садитесь, – шепнул сыщик мисс Лэттерли.
Она подчинилась и пристроилась на край скамьи, потеснив сидящих. Уильям же остался стоять, пока кто-то не пересел на следующий ряд, освободив ему место.
Эстер впервые увидела Александру Карлайон. Она иначе представляла себе ее лицо – менее выразительным и не таким бледным и изможденным. Какое-то время мисс Лэттерли изучала это лицо, но потом вдруг смутилась и отвела глаза, вспомнив, сколько всего пришлось пережить этой женщине.
Судебное разбирательство пошло быстро. Было оглашено обвинение. Предварительные речи оказались весьма краткими. Ловат-Смит заявил, что дело совершенно ясно и что он берется последовательно доказать, как подсудимая в беспочвенной вспышке ревности убила собственного мужа, генерала Таддеуша Карлайона, а затем попыталась представить все в виде несчастного случая.