Предательство по любви
Шрифт:
– И это все? – Ловат-Смит поднял брови.
– Да. Я сказала ему несколько резких слов, не больше.
– А ваша мать ссорилась с ним тем вечером?
Эстер покосилась на Александру. Лицо у подсудимой было напряженное, но мисс Лэттерли полагала, что это страх не за себя, а за Сабеллу.
– Я не знаю. При мне – нет, – ровным голосом отвечала миссис Поул.
– Вы когда-нибудь слышали, как ссорились ваши родители?
– Конечно.
– Из-за чего это бывало чаще всего? Ну, скажем, в последние месяцы.
– Чаще
– И ваши родители ссорились по этому поводу?
– Да.
– Бурно? – Обвинитель был удивлен и озадачен.
– Да, – резко ответила свидетельница. – Они всегда очень бурно это обсуждали.
– Ваша мать хотела, чтобы сын остался с нею дома, а отец – чтобы он поскорее начал самостоятельную жизнь?
– Наоборот. Отец хотел, чтобы тот остался дома. Мама же предпочитала отправить его в школу.
Присяжные переглянулись, и многие с интересом посмотрели на Александру.
– В самом деле? – Своей интонацией Уилберфорс дал понять, что эта подробность любопытна, но к делу не относится, хотя он сам же до нее и докапывался. – А о чем еще они спорили?
– Не знаю. У меня собственный дом, мистер Ловат-Смит. Я редко навещала родителей. Вам наверняка известно, что мы с отцом были весьма далеки друг от друга. Мать приходила ко мне часто. Отец – нет.
– Понимаю. Но вы видели, что отношения между вашими родителями натянутые? В частности, на том злополучном званом обеде?
Сабелла колебалась. Ей казалось, что она предает мать. Эстер видела, как становятся суровыми лица присяжных. Один из них взглянул на Александру и тут же отвернулся, словно его могли уличить в подсматривании.
– Миссис Поул? – окликнул обвинитель свидетельницу.
– Да, конечно, видела, – отозвалась та. – Все это видели.
– А причина? Подумайте как следует. Вы близки с матерью – не говорила ли она вам что-либо, объясняющее причину ее гнева?
Рэтбоун приподнялся, но, почувствовав взгляд судьи, снова сел на место. Это не укрылось и от присяжных.
Сабелла стала отвечать очень медленно:
– Когда люди несчастливы друг с другом, поводом к ссоре может послужить что угодно. Отец зачастую бывал деспотичен. Но единственная причина их ссор, какую я могу вспомнить, – это Кассиан и его воспитание.
– Не предполагаете же вы, что ваша мать убила отца, не сойдясь с ним во взглядах на воспитание их общего сына, миссис Поул? – Тон Ловат-Смита стал насмешливым, почти оскорбительным.
Александра внезапно подалась вперед, и охранявшая ее женщина тут же шагнула к ней, словно опасаясь, что подсудимая сможет перепрыгнуть через перила. На галерее этого не увидели, но присяжные невольно вздрогнули.
Свидетельница молча смотрела на обвинителя, ничего не отвечая.
– Благодарю вас, миссис Поул. Мы все поняли. – Уилберфорс улыбнулся и сел, уступив место Рэтбоуну.
Сабелла взглянула на адвоката с опаской. Щеки ее пылали.
Оливер улыбнулся ей.
– Миссис Поул, вы уже несколько лет знакомы с миссис Фэрнивел?
– Да.
– Вы верите, что она состояла в интимной связи с вашим отцом?
Зал затаил дыхание. Наконец-то кто-то решился задать ей главный вопрос!
– Нет! – пылко воскликнула Сабелла. Потом она взглянула на Рэтбоуна и добавила более спокойно: – Нет, не верю. Я ни разу не видела и не слышала ничего такого, что могло бы навести меня на эту мысль.
– Говорила ли вам когда-нибудь ваша мать, что ее раздражают и тревожат отношения, сложившиеся между вашим отцом и миссис Фэрнивел?
– Нет, никогда… Я не могу припомнить ничего подобного.
– Никогда? – удивленно повторил защитник. – Но вы же были близки с ней!
Впервые Сабелла прямо взглянула на скамью подсудимых:
– Да, мы были… Мы очень близки.
– И она никогда не упоминала ничего подобного?
– Никогда.
– Благодарю вас. – Адвокат с улыбкой повернулся к Ловат-Смиту.
Тот встал.
– Миссис Поул, это вы убили вашего отца?
Судья поднял руку, чтобы остановить Сабеллу, и посмотрел на Рэтбоуна в ожидании возражений. Это был непозволительный вопрос, поскольку он не имел отношения к данному разбирательству. К тому же никто не обязан свидетельствовать против себя.
Оливер только пожал плечами.
Судья вздохнул, опустил руку и неодобрительно воззрился на обвинителя.
– Если хотите, можете не отвечать на последний вопрос, – сказал он свидетельнице.
– Нет, я не убивала, – сдавленным голосом произнесла та.
– Благодарю вас. – Ловат-Смит наклонил голову. Больше у него вопросов не было.
– Вы можете идти, миссис Поул, – мягко сказал судья. – Это всё.
– О… – Молодая женщина несколько растерялась, а затем неохотно сошла с возвышения, чувствуя, что ничем не смогла помочь матери. На последних двух ступенях она была вынуждена опереться на руку судебного клерка и растворилась в толпе.
Объявили перерыв. Монк и Эстер покинули зал суда, купили по сандвичу и, торопливо жуя, вернулись обратно, боясь потерять свои места.
Как только перерыв окончился, вызвали следующего свидетеля.
– Фентон Поул! – объявил судебный пристав.
Муж Сабеллы поднялся на возвышение, упрямо сжав челюсти и всем своим видом выражая крайнее неодобрение. На вопросы он отвечал не по существу, то и дело давая понять, что считает свою тещу виновной, но безумной. К скамье подсудимых он не повернулся ни разу. Дважды Ловат-Смиту пришлось прервать его пространные рассуждения. Поула можно было понять: от безумия не застрахован никто, ни одна семья, даже самая приличная.