Предчувствие смуты
Шрифт:
— Догадываюсь…
Микола выжидающе взглянул на адвоката. Небритое, уставшее, озабоченное лицо хозяина не обещало приятной новости. Микола взволнованно заговорил:
— Что с девчатами? Соломию выкрали? Кому нужна украинская спортсменка?
Резким жестом руки адвокат остановил поток вопросов.
— Прошу на кухню. Будем пить пиво и кальмарами закусывать. Нам есть о чем поговорить. Вы теперь человек свободный. Уже не студент, а специалист с высшим образованием. Словом, инженер. И работа вам нужна достойная, соответствующая диплому. С чем я вас и поздравляю.
Микола
Пиво было холодное, но пить не хотелось. И Микола, отхлебнув глоток, отставил фужер. На кальмаров даже не взглянул. Он смотрел в глаза адвокату, ожидая услышать правду о пропавшей спортсменке. Спросил:
— Международные соревнования в Греции — это туфта?
— По всей вероятности… — сказал адвокат. — Подвела нас Федерация стрелкового спорта. Всего-навсего год перепутали. Соревнования на кубок Европы не в этом, а будущем году.
— Организация, которая посылала девчат на соревнования, меры принимает по их розыску?
— Вы имеете в виду национальную гвардию?
— Да. Они же офицеры этой гвардии? А гвардия кому-то подчиняется?
— Гвардия? Непосредственно президенту.
— И он, как я понимаю, своих людей оберегает?
— Это его надо спросить. Но к нему вас не допустят.
Адвокат не мог сказать правду. Да и кто такой Перевышко? Вчерашний студент. Хотя вчерашних и сегодняшних студентов во Львове хоть пруд приди, но далеко не все они из Слобожанщины. Там с Украиной тесно соседствует Россия. И потому на этого студента у адвоката Шпехты были серьезные виды. И разговор, если не сейчас, то в ближайшее время должен быть в меру откровенный.
Он понимал: готовить Перевышку к особой работе нужно постепенно, но и растягивать подготовку нальзя: события грядут непростые. Советской империи уже нет. Усердием московских политиков окраины отсечены от России. Россия первая объявила суверенитет, то есть добровольно отказалась от своих окраин, и окраины согласны подчиняться кому угодно, только не Москве. Украину — по предварительной договоренности — возьмет на себя Польша. В Варшаве под видом музейного экспоната ждет своего часа гетманская булава и знамя Богдана Хмельницкого. Булаву и знамя продал полякам офицер из канцелярии гетмана Скоропадского.
Об этом и о многом другом Варнава Генрихович намеревался поговорить с Миколой Перевышко, убедить его, что настоящая Украина — это Галиция, а служить Украине значит служить Галиции.
Варнава Генрихович не скрывал, что в душе был поляком с примесью арийской крови. В свое время по вине России не получилось Великой Германии, но когда-нибудь получится Великая Польша — «от моря до моря», Украина будет ее составной частью. Так решила Америка. Лично для адвоката пана Шпехты это уже не вопрос.
— Понимаешь, Микола, — начал адвокат издалека. — Украинская национальная гвардия — не армия в обычном понимании. Ее вояки — что птахи. Птахи вылетают, куда им положено, и возвращаются с добычей в клюве.
— А добыча? — тут же спросил гость.
— Валюта, — коротко ответил адвокат и уточнил: — Капает нектаром в президентский фонд. Есть такой.
— А за что валюта?
— За меткую работу.
— На соревнованиях?
— Не только.
Видя, что гость отставил фужер, не пьет и рассеянно слушает, напомнил:
— Вы пейте, пан инженер, и слушайте.
Варнава Генрихович выдержал продолжительную паузу, пожевал креветку, словно раздумывая: говорить — не говорить? Сказал:
— На метких попаданиях в стрелковом тире много валюты не насшибаешь. А вот на стрельбище, где заказчики указывают мишени, там — да…
— Живые?
— Само собой.
Страшная догадка заставила Миколу вздрогнуть. Он смотрел в непроницаемые глаза пана адвоката, не в силах побороть внутреннюю дрожь.
— Что же получается? — разжал уста. — Соломия и Ядя уехали охотиться на людей?
— Зачем так вульгарно? — заметил адвокат. — Наши девчата выполняли задание по договоренности с руководством дружественной страны.
— А когда выполнили, их взяли и выкрали? — едко заметил Микола. — Что-то не стыкуется, Варнава Генрихович. Логики не вижу.
Жесткий вопрос пану адвокату не понравился. Адвокат и мыслил потолковать с гостем не только о прошлом и будущем Украины (это гостю до фени), важнее важного подвести разговор под задание. Пока речь об одном задании. Задание непростое, но грамотному молодому человеку оно вполне под силу. Здесь нужен человек славянской внешности, уроженец Восточной Украины, умеющий водить автомобиль, в совершенстве владеющий стрелковым оружием.
Для этой непростой роли Микола Перевышко вполне подходил. Недоставало малого — убеждения, что, выполняя задание, он совершает доброе дело.
Спросить бы напрямик: по душе ли ему национальная гвардия? Не спросишь. А вдруг он разразится руганью по адресу украинских националистов? Сказал же Микола Гуменюку что-то ядовитое по поводу памятника Степану Бандере. Забыл Перевышко, что деньги на памятник собирала львовская элита, в том числе профессора, которые учили Миколу.
— Все тут стыкуется, Микола, — заверил адвокат. — Не скрою, национальные гвардейцы, кроме своих прямых обязанностей, выполняют деликатные поручения. Работают по контрактам, если кого и ликвидируют, то избирательно. Очищают планету от врагов Украины. Чем их будет меньше, этих врагов, тем быстрее на Украинской земле восторжествует демократия.
О сути поручений сейчас говорить было опасно. Но Микола сам повернул разговор в нужное русло.
— Недавно я слушал радио, — сказал он, поглаживая потный фужер. — Один французский корреспондент побывал в лагере чеченских партизан и там встретил украинцев. Полевой командир представил их как бывших национальных гвардейцев… Не могли наших девчат затащить в Чечню? Помните, как-то по телеку показывали женщину-снайпера, взятую в плен русским спецназом?
— Помню эту передачу, — неохотно подтвердил Варнава Генрихович. — Женщина-снайпер была из Калужской области. Мать двоих детей. Русская по крови.