Предел – афелий. Призраки солнечного ветра
Шрифт:
Влияние покорения звездного пространства изменило мир до неузнаваемости. Эсперанто стремительно ворвался в быт не только колоний, но и самой планеты Земля. Улетавшие и возвращавшиеся со временем покорители космоса использовали его уже как основной. Сложилась необходимость изучать язык по всему миру. Прошло совсем немного времени, а эсперанто уже стал вторым государственным во множестве стран. Этому поспособствовала и единая валюта «монеро», в которую обращались все вложения общего космического бюджета.
Ученый прекрасно понимал, чего от него ждут и чего хотят. Несмотря на всю правильность вышесказанного, условия спонсорства,
– Я не могу передать вам права на наши с отцом разработки – это общечеловеческое достояние, – юноша нашел в себе силы с уверенностью объявить свою принципиальную позицию.
– Сколько вам предложили? – наконец, заговорил худощавый Гаунд, чуть наклонившись к собеседнику и обескураживающе взглянув в его глаза.
– Чтобы воплотить проект в реальность, требуется оборудование. Очень дорогое… Даже при современном развитии технологий. Я не говорю уже о том, сколько понадобится времени для теста безопасности основных элементов… – слова не содержали ни капли лжи, но паренек явно набивал себе цену.
Худые, короткие пальцы с большими костяшками сильней сжали кожаный портфель, вызвав тем самым характерный хруст.
– Мы предложим больше, но монополия останется у нас. А у вас – деньги и слава. Навсегда.
Ученый сомневался. Он не знал, о какой сумме идет речь, а озвучить желаемую у него не хватало моральных сил. И если совсем уж честно, главная причина сомнений заключалась вовсе не в финансовом вопросе, а в нежелании отдавать права на разработки. Сделать это – означало переступить через собственные принципы, гордость, и, в какой-то степени, предать все человечество.
– Полтора миллиарда вас устроит? – Ллевид, стоявший все это время у окна и внимательно слушавший собравшихся, неожиданно повернулся.
Если бы Майер в этот момент все-таки пил кофе, от которого так предусмотрительно отказался, то наверняка поперхнулся бы. Немного оцепенев, он смотрел на приблизившегося президента, беззаботно облокотившегося о спинку дивана. Пребывая в невольном замешательстве, ученый испытал двоякие чувства. С одной стороны, стремительное развитие событий заставило впасть в некоторый ступор, с другой – испытать стыд. То ли оттого, что оцепенение не позволило должным образом поприветствовать такую важную персону, то ли потому, что при всем своем обширном образовании молодой мужчина не в состоянии оказался вспомнить, сколько же нулей было в озвученной только что сумме.
– ОЗК выделит вам полтора миллиарда монеро. Это, конечно же, для начала. При условии, что вы согласитесь со всем, предложенным ранее, – беспечная улыбка Ллевида совсем не вписывалась в контекст создавшейся атмосферы.
Доброжелательный взгляд чуть прозрачных голубых глаз оставался убийственно спокойным. Ллевид остался доволен проделанной работой, но виду не подал. В конце концов, мир выбрал его на должность президента не просто так.
Майер нашел в себе силы вскочить с места, но что делать дальше – понятия не имел. Подойти и пожать руку через диван? Будет ли это уместно, учитывая, что официальная церемония знакомства давно прошла? Которой, впрочем, как таковой и не было.
– Господин президент, – сказал Майер и просто поклонился.
Ллевид, не стирая с лица мягкой, приветливой улыбки, слегка кивнул в знак одобрения, а затем продолжил:
– Не стану ничего скрывать. Ваши разработки и гибкость ума выделяют вас на фоне остальных. Однако, вы далеко не единственный, кто занимается этим вопросом. Свое финансирование мы могли бы направить совсем в другое русло, и ведь пути назад не будет. Что бы сказал господин Гонтар, узнав, что труд всей его жизни так бездарно загублен? Что кто-то менее одаренный, но более целеустремленный достиг желанной цели? – шло явное давление, почему-то не чувствовавшимся таковым. Скорее, создавалось ощущение, будто кто-то старший журит нерадивого подростка за неподобающее поведение.
– Предложение ошеломительное… Но я хотел бы подумать, – только и смог выдавить из себя Майер. – Это так неожиданно…
– Ну, подумайте, подумайте… – прозвучал ответ с тонкой ноткой разочарования.
Ученый опустил голову. Ощущение, что он стоял в кабинете директора и отчитывался перед всем преподавательским составом набирало силу. Как тогда, более тринадцати лет назад, когда он сжег школьную химическую лабораторию, по дурости перепутав реагенты. Уже тогда юноша заканчивал школу экстерном, чтобы скорее поступить в университет под предводительством своего отца. Усталость брала свое, и сей инцидент был совершен по запарке. Помнится, влетело тогда по первое число. Не помогло даже то, что Варгандфида-старшего уважали и знали все. Более того, от него-то как раз подростку и досталось больше всего.
На этот раз повисшая тишина опустилась всей своей тяжестью. Молчание стало не просто неловким, оно обжигало своей остротой и неоднозначностью. Толстяк даже перестал курить, оставив сгоревшую более чем наполовину сигару на уровне пояса. Хотя, скорее, там располагалась обширная выпуклость.
Президент буравил своим располагающим взглядом стоявшего напротив собеседника. Решение приходилось принимать быстро, лихорадочно взвешивая все преимущества и недостатки. Слишком многое стояло на кону. Конкуренты, и правда, дышали в спину. В любой момент могло прийти неприятное известие из других научных центров. Это значило бы, что финансирования теперь не видать.
– Я… Я согласен, – наконец, сломался Майер, в одно мгновение обрушив гнетущую тишину.
На довольные, уверенные улыбки своих собеседников Майер ответил своей, но какой-то уж совсем растерянной.
– Пожалуйста, идите за мной. Я вас провожу той же дорогой, – услужливо проверещала симпатичная рыжеволосая девица сразу же, как только за мужчиной захлопнулась дверь.
Майер шел, опустив глаза и думал о перспективах, которые только что открылись. Еще размышлял о том, какие трудности его ждут впереди, и какие вопросы нужно начать решать в первую очередь. Казалось, ученый совсем не замечал удивленные, осуждающие взгляды проходящих мимо людей. Оно и понятно, ведь его собственный взгляд был устремлен аккурат на заднюю часть женских прелестей. Округлые выпуклости, туго стянутые классической юбкой-футляром, гармонично колыхались от мягкой походки женщины. Под эти ритмичные движения планы выстраивались плавно и непринужденно. Ученый совершенно без задней мысли пялился именно на эту часть тела, даже не подумав, что это может показаться актом вопиющей бестактности. Он погрузился в свои проблемы. И, выйдя из здания, тут же позвонил Флорри и попросил купить метроном.