Предел бесконечности
Шрифт:
– Умирает, - проронил он.
– Точно!
– Борис Сергеевич широко улыбнулся.
– Вот его-то мы с тобой и отметим... Ты, парень, сам себя еще плохо знаешь. Ты будто от самой земли возрос, из самого ее чрева родился. Ты ее, матушку, сердцем слушай. Плохому не научит!
Деревня просыпалась вместе с природой. Монотонные вечера и долгие ночи сжимались и таяли, уступая место серым рассветам и наполненным весенними заботами дням. По улице потекли робкие ручьи, и неказистый бумажный кораблик отправился в плавание, подгоняемый восторженными криками десятилетнего Димки Кожемятова. Под крыльцом у Бориса Сергеевича каждое
Тамара и тетя Вера раскладывали консервы и пакеты с продуктами в шесть аккуратных кучек. Самая большая для семейства Кожемятовых, три поменьше - для стариков Воеводиных, бывшего адвоката Карпова с женой и Семеновых - матери и дочери. Две маленькие корзины предназначались бобылю Бабаеву и Вовке по прозвищу "урка".
– Борис, не маловато ты привез?
– ворчливо окликнула жена.
– Дорогу-то не сегодня - завтра совсем развезет. Когда ж ты теперь в село поедешь?
– Сколько дали, столько и привез, - буркнул тот из недр задурившего мотора.
– Глеб! Вылазь сюда. Я эту хреновину больше видеть не могу!
Парень выполз из-под железного брюха грузовика.
– Нижний кран радиатора протек, Борис Сергеевич. Я вам еще на дороге говорил. Хорошо хоть до дома дотянули.
– Тьфу, ядрена-вошь!.. Ну оживи ты его, сынок. Ты в его потрохах лучше всех сечешь!
Глеб вздохнул. Нелегко быть последней надеждой. А именно в этой роли ему приходилось сейчас выступать, не имея под рукой ни одной запасной детали для починки потрепанной машины. Без старого грузовика деревня была обречена на полную изоляцию от цивилизации. Затерянное в самом сердце лесов и болот это селение не значилось ни в одном реестре населенных пунктов. В лучшем случае о нем изредка вспоминали в районном центре. И то лишь во время дежурных губернских проверок.
Непоседа Димка висел на заборе и наблюдал за неравной борьбой людей с капризной техникой. Когда Глеб остался один на один со строптивым грузовиком, пацан деловито посоветовал:
– А ты подвеску с трактора сними.
Это было единственное, что он запомнил из разговоров отца о машинах.
– Иди гуляй, умник!
Димка как будто не расслышал.
– Ты мне книжки привез?.. Глеб, ты обещал!
– В сумке на верстаке. Возьми сам, у меня руки, - он продемонстрировал перемазанные мазутом ладони.
Мальчишка присвистнул и сиганул через калитку. Восторженное "о!", "вот это класс!", "здорово!" немедленно донеслось из сарая. Глеб улыбнулся, прогоняя накатившую тоску. Глядя на беспечного мальца, он невольно вспоминал Ивара. Было нечто общее у этих разных во всех отношениях людей. Куда бы привела дорога, успей он тогда скрыться вместе с юношей от Северянина и его подручных? Но колея, круто повернув однажды, не допускала возврата, а память не имела ни единого шанса изменить минувшее.
– Дима, захвати маме продукты, - окликнула с крыльца тетя Вера.
– Томочка, а ты Семеновым корзинку занеси.
Тамара, в высоких резиновых сапогах не по размеру и в накидке до пят, остановилась в палисаднике.
– Я к ним не хочу. Они на небо смотрят. Я не люблю, когда они говорят с небом.
– Я сам к Семеновым зайду, - поспешил выручить девочку Глеб.
– Через полчаса. Ладно?
Тетя Вера пожала плечами.
Дом Семеновых стоял на окраине деревни в компании двух заброшенных изб. Его окружал сгнивший до основания забор и густая сетка голого кустарника. Навстречу Глебу вышла молодая деваха в розовом платочке.
– Привет, - она застенчиво опустила глаза.
– Пригласи человека в дом!
– раздался из курятника строгий голос матери.
– Проходи, Глеб, - девушка посторонилась, не отрывая взгляд от сломанной ступеньки.
– Спасибо, - он сделал несколько шагов в сенях.
– Борис Сергеевич привез продукты. Это вам.
– Благодарствуйте. Ты не был у нас в горнице? Проходи, проходи. Господь велит встречать каждого, кто постучался в дверь.
Елена мягко переступила порог следом за гостем и, обратясь на передний угол, поклонилась изображению женщины в старинных одеяниях, держащей на руках голого младенца. Глеб впервые воочию увидал икону, ставшую притчей во языцех для всей деревни. Что-то в изображении ему не понравилось. Он попробовал с помощью аналитики выгрести из памяти все, что встречал на тему иконописи, но в последний момент ограничился простецким вопросом:
– Православная богоматерь?
– Да. Пресвятая Дева Мария.
Повеяло холодом. Нечто мерзлое таилось в прозвучавших словах, в гармоничном на первый взгляд изображении, в стенах и предметах горницы. Глеб вспомнил величественные златоглавые храмы, истерзанные временем деревенские церквухи и людей, входящих в божьи обители. Оглядываясь назад сейчас, с высоты взятых рубежей, он определил, что ощущения, полученные в результате наблюдений за верующими, были неоднозначные. Некоторые представлялись ему "теплыми", большинство - обычными, нейтральными. Но ни разу еще ему не приходилось встречать явственный колючий "холод".
На улице под старательным апрельским солнцем Глеб почувствовал себя значительно свободнее и еще раз оглянулся на избу Семеновых.
– Форма и содержание, - подытожил он вслух.
– Форма поддерживается искусственными правилами, в том числе - религиозными. Так общество сохраняет видимую целостность. А содержание зависит исключительно от человека и от его места в системе "человек - земля".
Он поискал глазами собеседника, но кроме кошки на завалинке, занятой своей особой, поблизости никого не оказалось. Рассуждать мысленно было неприятно, и все же Глеб вернулся к прежнему способу построения выводов.
Под формой можно тщательно упрятать содержание, как под маской спрятать лицо. Но я сейчас каким-то образом увидел именно лицо. То, что всегда видит Тома... И почему я до сих пор не понимаю, что такое тамарин "цветок"? Прочему она продолжает говорить о поисках дивного дома? Не потому ли...
Ответ обрушился как гром среди ясного неба.
Тамара живет внутри земли, а не смотрит со стороны, как большинство людей. Она берет из нее силы и отдает ей свои через человека, через животных и растения. Бориса Сергеевича по праву считают старостой - старшим из равных, потому что он черпает мощь из природы и из человеческого сообщества и своим "теплом" поддерживает односельчан. Логики в этом нет, зато есть диво земное, объединяющее всех в одно целое.