Предел Бортля
Шрифт:
– Есть предложение, – сказал Сергей, – предлагаю взять такси и заехать куда-нибудь. Я бы сейчас съел слона.
Вика засмеялась. Она хорошо знала об аппетите Ковалева и всегда удивлялась его стройности. Тетя Маша, их повар «на горе», всегда накладывала ему двойную порцию, и редко обходилось без добавки. Они шутили, что их поставили в одну смену из-за продовольственного баланса – небольшой аппетит Вики компенсировался могучими способностями Сергея.
– Извини. Мы хотели посидеть, поболтать с подругой. Знаешь, всякие девочкины разговоры под шампусик. – Она снова засмеялась. – Не обижайся, у нас с тобой еще целый месяц будет на то, чтобы поболтать и вместе поужинать. Я тебе еще надоем!
Она повернулась и посмотрела на него снизу вверх.
– Ну, не обижайся, хорошо? Спасибо тебе за этот чудесный вечер и экскурсию! Мне правда очень понравилось. Наконец-то я исполнила, – она запнулась, подбирая слова, – свою мечту.
– Я и не обижаюсь, хотел тебя угостить. Ладно, вызову такси.
Она, встав на цыпочки, обняла его и поцеловала в щеку. От этого он даже немного смутился. Машина стояла совсем рядом, на развороте перед площадью главного входа. Сергей проводил Вику и открыл ей дверь.
– Еще раз большое-пребольшое спасибо!
– Еще раз большое-пребольшое пожалуйста! – сказал Сергей, улыбнулся Вике и захлопнул дверь. Такси замигало желтым поворотником и тронулось в сторону проспекта Мира. Сергей смотрел ему вслед и думал, что хотя не все получилось, как он сам себе придумал, но вечер действительно удался, а завтра и правда предстоит очень-очень долгий день…
4 июня 2023 года, 10:50 UTC+7
Боинг-737 заходил на посадку по глиссаде полосы «20» аэропорта Горно-Алтайска. Из окон левого борта, где все вместе сидели участники экспедиции, усиленной уже изрядно приунывшим Андреем Вязенцевым, на ярком солнце блестела неспокойная Катунь, изрезанная здесь десятками небольших островков. Вдалеке, в еще не рассеявшейся утренней дымке, был виден сам город. Самолет немного тряхнуло, и Андрей, сидевший у прохода, вцепился в подлокотник своего кресла – он не любил летать. Сергей, напротив, обожал чувство полета, поэтому Вика всегда уступала ему место у иллюминатора. Сама она любила путешествовать, но если бы для этого можно было просто перенестись в нужное место, не прибегая к полету, – она бы выбрала именно этот вариант. Солнце ударило прямо в глаза, и Ковалев выпрямился в кресле, запрокинув голову. Машины на шоссе по ту сторону реки становились все больше и больше. Сама река резко свернула под самолет и пропала из виду. Сергей увидел, как большая крылатая тень пересекла ограду аэропорта, и под ними началась взлетно-посадочная полоса. Пролетев над «зеброй», самолет мягко коснулся земли. Пилоты перевели двигатели на реверс – воздушный лайнер взревел, быстро сбавляя скорость. Он проехал мимо пары бело-красных вертолетов Авиалесохраны, которые Сергею доводилось видеть в Уймонской долине, и бело-бирюзового, в цветах Катуни, здания аэровокзала. Завершив пробег, зеленый самолет завернул на рулежную дорожку и поехал в обратную сторону, замерев неподалеку от главного здания. Пассажиры повыскакивали со своих мест, видимо, приближая тем самым свой выход на свежий воздух. Спереди и сзади к самолету подогнали трапы. Команда астрономов сидела, договариваясь о том, что Андрей получит багаж, а Сергей и Вика в зале ожидания встретятся с коллегами из улетающей на этом же самолете смены. Бортпроводники открыли двери, и пассажиры начали покидать салон.
Войдя в здание аэровокзала, Сергей и Вика поднялись по белой лестнице на второй этаж, в просторный зал ожидания, на входе в который стоял худой и высокий человек. Николай Дмитриевич Прохоров был руководителем смены, самым возрастным и опытным наблюдателем БОРТа. В марте ему исполнилось пятьдесят семь лет. С университетских времен он увлекался альпинизмом и, видимо поэтому, находился в отличной физической форме. За год работы в ГААО он изучил западную оконечность Катунского хребта, от горы Челтогаш на западе до озер Кыргыз и Тельмень на востоке и юге. Прохоров крепко-крепко пожал руку Сергею, его рукопожатия иногда были даже болезненны и время от времени казалось, что он делает это нарочно. Но на самом деле это была давняя привычка. Николай Дмитриевич не выносил, как он сам говорил, «дохлых» рукопожатий безвольной руки. После Сергея настала очередь Вики – ее он заключил в свои такие же крепкие объятия. Вика была немного младше его дочери, но очень походила на нее, возможно поэтому, а может просто потому, что она была единственной девушкой-астрономом в их коллективе, Прохоров относился к ней как-то по-особому. Отпустив Вику, он показал, где их ожидает второй наблюдатель смены – Вадим Ершов. Вадим был старше Сергея на четыре года, а по телосложению больше походил на Андрея – он был невысок, коренаст, но в отличие от Вязенцева – спортивен. Николай Дмитриевич и Ершов представляли второй из институтов Академии наук, участвующих в эксплуатации БОРТа.
В самом названии телескопа было указано на его автономную роботизированную работу. И он действительно был к ней готов – все его системы могли функционировать сами, принимая и выполняя задания из Москвы. Но вышестоящее руководство боялось за сохранность материальной ценности, которой для них являлся этот безусловно дорогой наблюдательный инструмент. В итоге эксплуатация телескопа без инженера-наблюдателя была запрещена. А так как по технике безопасности работа в подкупольном помещении в одиночку тоже запрещалась, то в смену отправлялись сразу два наблюдателя, а точнее – наблюдатель и его ассистент. Так и появилась шутка, что в итоге БОРТ превратился просто в БОТ.
Изначально (как, впрочем, и до сих пор это проходило по документам) прием и сдача наблюдательной смены должны были происходить непосредственно на обсерватории. Реально же, для экономии горючего, моторесурса «Пожарки», душевного спокойствия водителя Михалыча и, главное, – времени, ведь в один конец дорога занимала не менее семи-восьми часов, в зависимости от времени года, передача смены проходила вот так, в зале ожидания аэровокзала. Такой порядок никак не сказывался на работе обсерватории. Заступающая смена и так знала, что творится «на горе», по телеметрии и переписке с коллегами. Зато УАЗик всего один раз ехал за триста шестьдесят километров в Горно-Алтайск, отвозя наблюдателей, которые улетали на том же самолете, что привозил их сменщиков. Сергей и Вика поздоровались с Ершовым и уселись рядом.
– Так, ну, в целом вы все знаете, – начал Николай Дмитриевич, – телескоп работает нормально, проблемы с фокусировкой, конечно, никуда не делись. Ну, так без замены узла они никуда и не денутся. Вы его привезли? – он вопросительно взглянул на Сергея.
– Да, сейчас Андрей как раз ждет багаж. Привезли и будем вместе с ним ставить и отлаживать работу. Его только поэтому сюда и удалось вытащить. – Сергей усмехнулся.
– Хорошо, тогда будем надеяться, что в нашу следующую смену эти мучения уже закончатся, – весело сказал Прохоров.
– Солнечные батареи и аккумуляторы в норме, воды на горе много, – вставил Вадим. – Еды вам побольше завезли, так что Вика голодать не будет, – многозначительно добавил он и улыбнулся Сергею. – Тетя Маша обещала вам сегодня праздничный ужин. Давно, говорит, Андрюшу не видела!
Николай Дмитриевич решил вернуть разговор в деловое русло.
– Да, Сереж, тут только последние пару дней распогодилось, а до этого неделю мы в облаке сидели, так что пересняли все калибровочные кадры. Если вам повезет, и наблюдательный бог над вами смилостивится, то на это можете время пока не тратить. Компьютеры работали без сбоев, интернет стабильный, в общем, все в норме. Сарай я, как мог, подлатал, но нужны материалы… – деловито продолжал свой доклад Прохоров.
По громкоговорителю объявили о начале посадки пассажиров на рейс 2530, Горно-Алтайск – Москва.
Николай Дмитриевич протянул Сергею руку.
– Ну ладно, нам пора, а вам успешной охоты! Наш улов тридцать шесть АСЗ, из них четыре потенциально опасных.
– Будем стараться! – Сергей пожал руку Прохорову.
Под аббревиатурой АСЗ, принятой в научной среде русскоязычных астрономов, понималось: «астероиды, сближающиеся с Землей», а под «потенциально опасными» – те из них, что могли приблизиться к Земле на определенное, небольшое, конечно, по космическим меркам, расстояние и были достаточно крупными, то есть в случае столкновения могли причинить значимый ущерб. Как раз поиск и наблюдение таких объектов и были главной задачей БОРТа. Это была его специализация, его профессия.
Ковалев помог Николаю Дмитриевичу и Вадиму отнести вниз их вещи, где уже ждал Андрей с тележкой, нагруженной большими сумками Сергея и Вики, походившими на те безразмерные баулы, которые используют хоккеисты, и голубым чемоданом самого Андрея, которому еще предстояло перенести все тяготы путешествия «на гору». Сергей и Вика, как уже опытные вахтовые работники, давно перешли на сумки, которые было не так жалко, да и весили они сами по себе много меньше чемодана, что позволяло взять с собой дополнительный груз. В сумке Сергея, бережно завернутое в его вещи, лежало новое фокусировочное устройство. Андрей, оторвавшись от телефона, поздоровался с Прохоровым и Ершовым. По громкоговорителю раздалось второе объявление о начале посадки рейса на Москву, обе смены пожелали друг другу успехов, еще раз пожали руки, Прохоров еще раз обнял Вику, и они с Вадимом пошли к выходу на летное поле. Новая команда смотрела им вслед, пока те не скрылись из виду. Сергей повесил себе на плечи две большие сумки – свою и Вики, а она, в свою очередь, взяла два рюкзака. Вся логистическая схема давно уже была отлажена и не требовала лишних слов. Развернувшись, новоприбывшая вахта пошла к противоположному выходу – на парковку. Последним шел Андрей, катя за собой чемодан. Выйдя на улицу и подойдя к лестнице, ведущей вниз, они сразу увидели приметную машину, рядом с которой, прислонившись к запасному колесу и греясь на солнце, стоял с немного запрокинутой назад головой, закрытыми глазами и папиросой в зубах их водитель – Михалыч.