Пределы страсти
Шрифт:
Чарити не знала, поняла ли она, о чем идет речь. Иногда Сара говорила загадками. Ее подруга полагала, что поселенцы излишне усложняют свою жизнь. Она-то могла так рассуждать, потому что законы поселения на нее не распространялись. Ходили слухи, что у Сары был возлюбленный, храбрый индеец, который изредка бывал в ее коттедже, но большую часть времени проводил в своем племени. Чарити вздохнула, жалея о том, что для нее отношения мужчин и женщин — тайна за семью печатями.
Сара, похоже, читала ее мысли.
— Тебе нужно что-нибудь увидеть самой, тогда ты поймешь,
— Зачем?
Сара загадочно улыбнулась:
— Сама все узнаешь. Только помни — нельзя судить слишком строго и поспешно. Учись на том, что увидишь. Я даю тебе знания. Используй их, если хочешь, но только не злоупотребляй ими. Потом ты поймешь, о чем я толкую.
От Сары Чарити ушла в недоумении. Что она могла узнать, сделав крюк, а не пройдя к поселению напрямую? Она пожала плечами, напомнила себе, что Сара никогда не подводила ее, и зашагала, держа в руке шляпку. Прошло не так уж много времени, прежде чем Чарити начала наслаждаться красотой окружавшего ее леса.
Многие листочки подернулись желтым и красным, напоминая о приближающейся осени. Солнечные блики, как золотые монеты, лежали на листьях и ветках. От молодых сосен пахло смолой. Сквозь деревья проступала серо-коричневая громада поселения. Чарити старалась не забирать вправо, чтобы не заблудиться в лесу, где могли шнырять индейцы.
Мысли ее вновь вернулись к разговору с Сарой. И этого хватило, чтобы ей стало не по себе. Что бы ни говорила ее подруга, Чарити не могла поверить, что детородный акт мог принести женщине удовольствие. Женщина рождена, чтобы страдать, говорилось в Священном Писании, и сердцем она чувствовала, что по-другому и быть не может.
Хорошее настроение постепенно улетучилось. Мужчины расскажут своим женам о том, что произошло у загона для свиней. Она могла представить себе косые взгляды, которыми встретят ее, неодобрительные покачивания головой. Впрочем, в одном у нее не было никаких сомнений: она никогда не выйдет замуж, никогда не будет участвовать в этом постыдном акте. Это удел животных и людей, которые не очень-то далеко от них ушли.
Какое-то движение привлекло внимание Чарити. До нее донесся беззаботный смех. Она остановилась, удивляясь тому, что в лесу она не одна. Может, дети решили пойти по ягоды? Она вновь услышала смех. Женский смех. Его сменил мужской баритон, и Чарити понял а, что наткнулась на любовное гнездышко.
Медленно, тихонько, подобрав юбки, она двинулась на голоса.
Увидела лощинку, спрятавшуюся среди серебристых берез. В ней на зеленой травке уютно устроились двое, увлеченные разговором. Женщина села, и Чарити смогла разглядеть лицо мужчины, которое раньше заслонял широкий рукав платья.
— Господи! — выдохнула Чарити. — Джошуа Уэйнрайт!
Действительно, это был Джошуа, но Чарити никогда раньше не видела его таким. Раскрасневшимся, с глазами, сверкающими страстью. Он улыбался женщине, снедаемый нетерпением.
— Поторопись, Мэри. Скорее разоблачайся. Я так давно жажду тебя, что больше
Глаза Чарити широко раскрылись. Она узнала Мэри Барбер, жену пастора. Вспомнила, как Джошуа вел себя у загона для свиней, и почувствовала прилив праведного гнева. Лицемер! Она уже шагнула вперед с твердым намерением спуститься в лощину и призвать безобразников к ответу, но что-то остановило ее. В конце концов, это не ее дело. А кроме того, не хотелось, чтобы лицо Джошуа стало таким, как всегда. Сейчас-то он выглядел просто красавчиком. Никогда раньше Чарити не видела его таким счастливым.
Да и Мэри хихикала, словно школьница. И куда только подевалась респектабельность замужней женщины!
Глядя, как Джошуа возится со шнурками шерстяного корсета Мэри, Чарити почувствовала внизу живота странные ощущения. Совсем как утром, у загона. И поняла, в чем дело. В лощинке царила та же атмосфера сексуального напряжения, требующего разрядки. Естественно, Чарити захотелось увидеть, что будет дальше. И в тот самый момент Джошуа распахнул корсет и сунул руки в вырез сорочки. С глухим стоном вытащил наружу груди Мэри и зарылся лицом в ложбинку между ними.
Мэри ахала, когда он целовал эти шары, прижимал их друг к другу, а уж когда начал шумно сосать соски, запрокинула голову, закатив от наслаждения глаза. Чарити оставалось только гадать, что испытывает женщина, когда жаркие губы мужчины смыкаются на ее соске и сосут его.
Джошуа на секунду отстранился, и Чарити увидела, что обычно мягкие, нежные соски превратились в твердые столбики. От слюны Джошуа они блестели, словно спелые вишни. Теперь Джошуа мял соски Мэри пальцами. Дыхание ее участилось, груди так и ходили вверх-вниз.
— О, Джошуа, какой же ты сладострастник. Помоги мне с юбками, я не могу больше ждать. Я так тебя хочу! — воскликнула Мэри, когда рука Джошуа нырнула ей между ног.
— Подожди немного, сладенькая. — Его рука возилась с нижними юбками. — Я сделаю тебя скользкой, как угорь, прежде чем нырнуть в твой бутончик.
— О, скажи это еще раз. Когда ты так говоришь, я распаляюсь еще больше. — Мэри ахала, постанывала от удовольствия, сама терлась о его руку. Потом широко раздвинула ноги. — Ты нехороший, грешный мужчина с ловкими, похотливыми пальцами. И я обожаю то, что ты делаешь со мной.
Довольный смешок сорвался с губ Джошуа.
— Да, и мне это тоже нравится, моя сочная ягодка. Твои пышные бедра, твоя большая грудь, твой розовый бутончик все равно что манна небесная для изголодавшегося путника.
Чарити не верила своим ушам. Куда подевался твердокаменный Джошуа, которого она знала до сих пор! Сочная ягодка! Смех, да и только, но вот смеяться ей как раз и не хотелось. Зато местечко между бедер сладко пульсировало. Груди напряглись, соски затвердели и прижимались к сорочке. И при малейшем движении терлись о материю, посылая импульсы наслаждения вниз живота. Ей хотелось, чтобы мужчина ласкал ее между ног, точно так же, как Джошуа ласкал Мэри. Она мечтала о том, чтобы оказаться на месте жены священника и прочувствовать все то, что чувствовала сейчас Мэри.