Предложение
Шрифт:
Может быть это и хорошо.
— Брэм, — говорит она, тут ее улыбка становится шире, и больше я не ревную. Я чувствую себя охрененно гордым. Потому что это не «дай мне хорошие чаевые, ты, придурок» улыбка, это «я действительно рада тебя видеть» улыбка.
Пожалуйста, Господи, пусть это будет именно такая улыбка.
— Привет, — говорю я, внезапно чувствуя себя онемевшим. — Думаю, пришел увидеть тебя в действии.
Ребята берут пиво и отворачиваются. Я замечаю, что они не оставили чаевые, вероятно потому что влез я и завладел
Я протягиваю руку и хватаю Зака Морриса за плечо.
— Слушай, — говорю я, он выглядит так, словно хочет на меня плюнуть. — Только потому что у тебя нет шансов отправиться с ней сегодня домой, это не значит, что ты не должен оставить ей чаевые.
— Брэм, — тихо предупреждает Никола, она смотрит широко открытыми глазами
— Итак, — продолжаю я, обращаясь к задроту, игнорирую ее, — плати, если думаешь, что обслуживание было хорошим. Я все видел. Оно было хорошим.
Задрот смотрит на мою руку на его плече, но я выше и больше, и у него…эти хреновы пакли на голове. Он смотрит на одного из дружков, который быстро выхватывает из сдачи пятерку и кладет на стойку. Я убираю руку, и они направляются к угловому столику, стреляя в меня глазами, пока идут. Можете стрелять сколько влезет. Если я жив после смертельных взглядов Николы, я могу пережить и это
— Брэм, — снова говорит она, выговаривая мне, когда я поворачиваюсь к ней. — Все было нормально.
— Не было, — отвечаю я. — Они должны были оставить тебе чаевые, но твоя улыбка для меня была гораздо красивее той, которая досталась им. Ревность заставляет мудаков делать идиотские вещи.
Она закатывает глаза, перебрасывая полотенце через плечо.
— Знаешь, я здесь уже достаточно долго, чтобы кое-что понять.
— А еще я знаю, что ты работаешь здесь неполный день и чаевые для тебя чертовски важны. Я же говорил, это будет тяжело.
Теперь появился намек на улыбку, просто слегка приподнятая губа.
— Это было легче, пока ты не оказался здесь.
Я наклоняюсь вперед на стойку, пока мои глаза не оказываются на одном уровне с ложбинкой ее груди. Она и этот мой совет послушала. Покажи эти классные сиськи и получишь чаевые. Но я ведь джентльмен, поэтому смотрю ей в глаза. Даже в этом свете я могу разглядеть множество оттенков коричневого, как они вытягиваются в трепещущие линии, стремясь к зрачкам, зрачкам которые расширяются, будто ей нравится то, что она видит.
Лучше бы, черт побери, тебе нравилось то, что ты видишь, думаю я, желая, чтоб мы были не здесь, а лучше у нее или у меня, попивая вино. О, все те вещи, которые я мог бы сделать, чтобы попытаться сломать эту стену. Я бы зубами вытаскивал кирпичик за кирпичиком, пока она не стала бы кричать мое имя.
Словно видя непристойные картинки в моей голове, она краснеет и отводит взгляд.
— Ну, ты здесь, что будешь пить? — ее голос слишком уж приветливый. Она вернулась в режим вежливого бармена.
— Сделай мне что-нибудь, — выпрямляясь, говорю я. — Что угодно. Коктейль Брэм МакГрегор.
— Не думаю, что для этого у нас достаточно эго, — говорит она.
Я ухмыляюсь.
— Полагаю, у меня его хватает, да? Хотя, я серьезно. Сделай мне что-нибудь кисленькое.
Она поднимает идеальную бровь.
— Кисленькое? Думала, ты парень, который предпочитает сладенькое.
— Во мне нет ничего сладенького, и ты это знаешь.
Но судя по тому, как она на меня смотрит, могу сказать, что она с этим не согласна.
— Может быть, сладкий шот, — приходит она к выводу, разглядывая мое лицо словно головоломку. — Но он определенно будет острым.
— Хорошо, детка. — Говорю я. — Сделай свой лучший шот.
Несмотря на то, что за мной уже образовалась небольшая очередь (другой бармен это Джеймс, и он выглядит занятым), Никола не торопится, пытаясь понять, каков на вкус Брэм МакГрегор. Так хочется, чтоб она узнала этот вкус. Я видел ее милый, розовый язычок, думаю, она может отлично отхлестать меня. Говорю ей, что она должна добавить немного соли для вкуса, и клянусь, ее щеки становятся малиновыми.
Когда она, наконец, заканчивает, то пододвигает напиток ко мне.
— Вот это я называю Брэм МакГрегор. В основном пряный, с каплей сладкого и соленого.
Я беру бокал, и наши пальцы соприкасаются. Иду в наступление.
— Утром я обнаружил у себя чайник. Когда ты его вернула и как ты вошла?
Вопрос застает ее врасплох, судя по тому, какой застенчивой и сконфуженной она выглядит, я знаю, она сделала это, пока я себя ублажал.
— Сразу как вернулась домой, — быстро говорит она и сразу смотрит на следующего в очереди. — Я думала, ты спал, поэтому просто вошла и оставила его на кухне.
Чушь собачья. Но я не мучаю ее, даже если б я предположил, что она видела, как я дрочу, она стала бы все отрицать – она сделает что угодно, лишь бы уйти от этого разговора.
Поскольку она обслуживает следующего клиента, я кладу полтинник в банку для чаевых и делаю глоток своего напитка. Брэм МакГрегор, безусловно, восхитителен. На самом деле он охрененно хорош.
Я оставляю ее в покое, осматриваюсь в поисках свободного стула и нахожу один рядом ни с кем иным, как Линденом, который сидит в конце бара и болтает с Джеймсом, смешивающим мартини.
— Придурок, — говорит Линден, когда видит, как я направляюсь к нему. Наш обычный обмен любезностями. — Какого черта ты здесь делаешь?
Я пожимаю плечами.
— Скучно. — Я смотрю на Джеймса и передаю ему напиток. — Ты должен это попробовать.
Сережка в брови Джеймса поднимается вверх.
— Что это?
— Твой новый бармен сделал это, — говорю я ему. — Попробуй.
Джеймс пробует, а потом, наклонив голову, рассматривает бокал.
— Не плохо.
— Он называется Брэм МакГрегор, — говорю я ему.