Предназначенная

Арвейн, верховный инквизитор королевства Лоринтар, смотрел в светло-голубые глаза ведьмы и понимал, что его явно кто-то проклял. Не бывает так, чтобы судьбой инквизитора оказалась ведьма-отступница.

— Линейн, ты осознаёшь, что в данной ситуации никто не спасёт тебя от смерти на костре? — он мечтал отдать дело любому коллеге, но заниматься юной виконтессой по статусу можно только верховному. Семнадцать лет. Совсем не дитя. И всё же больно от осознания, что едва найдя девушку, предназначенную Судьбой, придётся проститься.

— Я невиновна, элистер. Клянусь богиней Гильгеной.

— Дознаватели подтвердили,

что следы твоей ауры остались на месте убийства княжны Арман. Неужели ты не понимала — гибель невесты князя Сола будут тщательно расследовать?

— Я не трогала Эльзу.

— Твою вину доказали. Я просто хочу понять, на что ты рассчитывала? Ведь неглупая девушка.

В груди всё болело и неприятно подташнивало, но инквизитор не мог себе позволить слабость. Разве что на казнь он не пойдёт. Скажется больным, и наплевать на досужих сплетников. Магу такого уровня никто не рискнёт бросать в лицо упрёки и обвинения.

Девушку увели. Инквизитор поднялся из-за стола, открыл шкаф, вынул початую бутылку вина. Плеснул в глиняную кружку, выпил залпом. Все маги знают, что значит встретить того, кто предназначен судьбой. Краски становятся ярче, воздух насыщеннее, а в груди разливается тепло узнавания, радость обретения, счастье. Увы, спасти жизнь предназначенность не может. Особенно когда дело касается нарушения законов, за которые полагается смертная казнь.

«Судьба поторопилась» говорят про такие случаи. И верят — будет новая встреча. В правильном месте и при нужных обстоятельствах.

Линейн казнили на рассвете. Арвейн слышал, как она кричит, и будто умирал вместе с девушкой, что могла стать возлюбленной, женой, матерью сильнейших магов. Судьба поторопилась. Так он утешал себя, малодушно прячась в собственной спальне.

— К элистеру инквизитору нельзя! Он болен!

— Мне плевать! Даже если подыхает, я с ним встречусь!

Голос слуги Арвейн узнал сразу, а вот женщина оказалась незнакома. И судя по тону, уходить она и правда не собиралась.

— В чём дело? — инквизитор открыл дверь рывком и замер. Женщина выглядела знакомо до спазма в желудке.

— Николас Арвейн, верховный инквизитор Лоринтара, будь ты проклят! Линейн никогда в своей жизни не причиняла вреда людям! Она следовала законам королей и богов! И ты всё же отправил мою девочку на мучительную смерть, смешал её имя с грязью! Так пусть же твоя жизнь превратится в пылающую геенну! Единственная дочь рода! Огонь уничтожил последнюю кровь древних, так пусть он пожрёт и тебя. Проклинаю, именем справедливой Гильгены. Пусть богиня сама отмерит тебе по заслугам!

Плевок под ноги словно вывел его из ступора, в который впал мужчина, едва осознал, что перед ним мать сожжённой ведьмы.

— Выведи женщину и больше сюда не пускай, — распорядился Николас, возвращаясь в спальню. К вину и забвению. Сегодня он может позволить себе немного безумия, как символ утраты. Завтра же дела Лоринтара призовут сильнейшего из инквизиторов и будет не до скорби.

Эта жара меня доконает. Кто вообще придумал в нашем климате высаживать низенькие чахлые кустики? А деревья обрезать так, что их тени едва хватает на недолгое освобождение от зноя? Ну да, тень мешает жильцам домов, особенно тем, у кого возле окон висят белоснежные ящики кондеев, а на месте некогда ухоженных клумб припаркованы дорогостоящие авто с климат-контролем. Я попыталась стереть бегущую по шее капельку пота плечом, увы,

фокус не удался — руки отказывались удерживать на весу пакет с продуктами. Сложный день, что ни говори, а работа продавца-кассира чаще всего похожа на каторжный труд. Всю смену я вынуждена улыбаться, быть вежливой независимо от обстоятельств и терпеть. Хотя, кого ты обманываешь, Тася, ты рождена, чтобы терпеть. Хорошо хоть ума хватило утром надеть дешёвый китайский сарафан, а не джинсы. Сейчас бы совсем спарилась.

Я шла, осторожно перешагивая бугрящиеся под треснутым асфальтом корни старых тополей, и пыталась понять, как так вышло, что в двадцать пять лет ничего из себя не представляю. Ни образования, ни перспективы карьерного роста. Не особых внешних данных, косой взгляд в витрину маленького магазинчика подтвердил: не красавица вы, Таисия Евгеньевна. У тех не бывает красных от палящего солнца лиц, обветренных губ и целлюлита на бёдрах, пусть его под одеждой не видно. Длинные тёмно-русые волосы, собранные в пучок на затылке, растрепались, липли к влажной от пота шее. Два пакета оттягивали руки, и я чувствовала злость. Лёша мог меня встретить. Мог, но не стал.

Нырнув в тёмную прохладу подъезда, я в очередной раз вздохнула, перехватила оба пакета одной рукой и с удовольствием убрала волосы. Ноги в балетках мягко ступали на вышарканные бетонные ступени, отсчитывая путь до конечной точки. Там можно будет поставить ношу на пол, стряхнуть разношенные туфельки и нырнуть в душ. Прохладные струи смоют пот и усталость уходящего дня. В прихожей ждал не самый приятный сюрприз в лице деверя, который к счастью, собирался уходить.

— Тайка, почему не позвонила, я бы встретил? — хмуро бросил родственник, не делая попытки забрать пакеты. Серо-зелёные глаза смотрели с мягким укором, полные губы кривились в недовольной гримасе. Ему всегда не нравится, что я не позволяю помогать.

— Всё в порядке, Дима. Спасибо.

Желание шарахнуться обратно на лестничную площадку, когда мужчина на мгновение прижался грудью, протискиваясь к выходу, было настолько сильным, что я внутренне сжалась. Как же, встретил бы он меня.

— Ну, смотри сама, — бросил, захлопнув за собой дверь. По лестнице зашуршали торопливые шаги, а я наконец выдохнула. Нет, Дмитрий не плохой человек, только ничего я не могу с собой поделать. До дрожи боюсь высокого, широкоплечего бывшего тяжелоатлета, который появился в нашей с Лёшей жизни совсем недавно. Вернулся откуда-то с Севера, где долгие годы зарабатывал на собственное жильё. Муж обещал, что брат съедет сразу, как найдёт подходящий вариант. Не знаю, откуда растут ноги у этого страха. Дима улыбчивый, добродушный и предупредительный. Помогает по дому, много шутит и старается не мешать нам. И всё же я его боюсь до полуобморока. Едва за деверем закрылась дверь, я стряхнула опостылевшие балетки и поставила пакеты на старую банкетку. Какое же удовольствие ощущать пылающими ступнями жёсткий ворс ковровой дорожки.

— Солнце, ты опять вся замученная. Может ну её, твою работу? — Лёша повернул голову, не торопясь подниматься из-за компьютерного стола. Никогда не пойму этих программистов-фрилансеров.

— Галка заболела, поэтому обед сократился вдвое, а ужина не было вовсе.

Я в очередной раз не решилась поднять вопрос с элементарной силой, которой у двадцати пятилетней женщины в разы меньше, чем у здорового мужчины, имеющего возможность пару раз в неделю сходить в зал на тренировку. Вот неужели он сам не понимает что мне тяжело, я устала! Начинать скандал не хотелось, потому молча понесла пакеты в кухню.