Предпоследний Декамерон
Шрифт:
К счастью, дрессировщица успела обернуться, сообразить, что к чему, – и бросилась на помощь напарнику. Она подскочила к «провинившемуся» льву и стала на глазах у всех буквально избивать зверя хлыстом – только слышен был свист и удары – по морде, по туловищу, по лапам – тут уж было ей явно не до этики… Напарник тем временем подобрал свой хлыст и для острастки прошелся им по мордам остальных львов – и жестко, наверно, прошелся, потому что они сразу стали кроткими, как котята. О бунте никто из них больше не помышлял, представление пошло своим чередом… Но момент, когда артисты упустили контроль над своими дикими зверями, совершенно точно – был. И угроза существовала реальная. В этом я ни минуты не сомневаюсь. Вот. Сейчас рассказал – и как будто снова там побывал, на том представлении… Уф… Хорошо, что я маленький был и не успел толком испугаться…
– Нет, хорошо, что
– И говорит, как пишет, – с улыбкой пробормотал Станислав.
– Точно! Чума все спишет! – разряжая обстановку, хлопнул ладонями о стол Макс. – Ну, вы и горазды байки травить, ребята, я даже испугался. А еще говорили, чтоб я о войне не рассказывал. Но у вас тут на гражданке, смотрю, и своя война нехилая… Ладно, я вам сейчас тоже расскажу, только не такое страшное. Хотя, как сказать. В общем, Катюха помнит, что я курил, как три паровоза, – и уж здоровье подкашивать стало. Сто раз зарекался, бросал, держался, срывался, сам себе противен стал – в рукопашную ходил – и ничего, а тут с какой-то сра… дурацкой привычкой совладать не могу. А потом бросил враз… Помог добрый человек… Уже лет тринадцать прошло или больше…
История пятая, рассказанная Максом, прапорщиком в отставке и начальником охраны, о том, как можно бросить курить – легко и непринужденно.
Четверть века постоянного курения – это вам не кот начхал. С девятого класса, когда на переменах мы выскакивали на улицу в любую погоду в школьной форме – и неслись в ближайшую подворотню, носившую негласное уютное название: клуб «Дымок». И по тридцать девятый мой день рождения включительно. В промежутке много чего происходило: докуривание чужих «бычков» в тяжкие дни, когда завязывал; стреляние ночью у соседа нескольких папирос «Беломор» – с последующим изготовлением фильтра из ваты; жалкие попытки бросить с помощью никудышной силы воли; страшные клятвы и священные обеты… Не помогло ничто. Курил ночью в форточку, косясь на спящую жену, полоскал рот одеколоном, чтобы отбить запах, оклеветывал перед Катюшей коллег, якобы, обкуривших мою куртку…
Пока однажды, просто идя по улице, не испытал страшную, непереносимую боль в левой ноге под коленом, в икроножной мышце. Такую, что не мог даже проковылять несколько шагов. С того места, где остановился, и «увезла» скорая. В приемном покое совершенно здоровую на вид, но одеревеневшую ногу осматривал хмурый в конце ночного дежурства хирург. «Курите?» – мрачно спросил он. Я убито кивнул. Он встал: «Короче, дела такие. Эту-то ногу мы вам сегодня отрежем. Будете продолжать курить – через полгода-год лишитесь и второй». И ушел. Дар речи я потерял сразу и полностью. Тем временем меня отвезли в палату и водворили под капельницу. Говорить я не мог еще очень долго. Только мычал. А потом начал биться, срывать иглу и реветь, как тигр. А еще, извините, обильно писать в утку, потому что у капельницы была побочка… К вечеру тромб, образовавшийся в подколенной артерии, рассосался от лекарств, еще неделю меня продержали в больнице и выписали на своих ногах. Про сигареты я даже не вспомнил. Оказавшись дома, увидел начатую пачку и содрогнулся от ужаса – нет, нет, ни за что, никогда!
Спустя года три на работе у нас был очередной медосмотр, и гоняли нас в специализированном центре из кабинета в кабинет… Зашел к хирургу – и что-то в его лице показалось мне знакомым… Я начал вглядываться – он заметил это и вдруг рассмеялся – как-то хорошо, по-доброму… «Ну, что, все еще курите?» – услышал я… Конечно, я узнал своего хирурга из приемного покоя в тот же момент. «А что, – спросил я его после бурных приветствий и рукопожатий, – вы тогда действительно хотели ампутировать мне ногу?». «Да что вы, конечно, нет. То есть, могла последовать операция по удалению тромба, но не понадобилась, как видите. И вообще, тромбы образуются не от курения… Просто у меня такой метод лечения людей от табачной зависимости. Такая, знаете, шокотерапия… Применяю ее всегда, когда возможно. И почти все, кого довелось еще раз после этого встретить, благодарят и сообщают, что с того дня тягу к сигарете у них как отрезало».
Поблагодарил находчивого доктора и я. С тех пор прошло больше тринадцати лет – курить не хотелось ни разу. Выходит, для того чтобы отказаться от чего-то, чего очень хочется, но нельзя, достаточно просто сильно испугаться… Ну, вот. Вижу, мой рассказ никого не испугал? Во всяком случае, уговор соблюден: все кончилось хорошо: и ногу не отрезали, и курить бросил…
Слушатели действительно оживленно задвигались, как расколдованные.
– Катюш… – робко, как школьник на первом свидании, попросил он. – Может, и ты что-нибудь расскажешь? Давай, не стесняйся… Надо же как-то… В общем, жить-то все равно надо…
– Хорошо! – неожиданно звонким голосом откликнулась Катя – скромная женщина лет тридцати пяти с туго стянутыми в длинный русый хвост волосами и затравленным, но сейчас несколько оживившимся взглядом. – Действительно… Бывает же, что хорошо кончается… Может быть, и сейчас… Знаете, однажды я ведь уже почти утонула… Это было за год до того, как мы познакомились с тобой, Максим… Но ведь вот она, я… Значит, для чего-то надо было мне тогда не утонуть…
История шестая, рассказанная Катюшей, женой Максима, ожидающей ребенка, о ее неудачном опыте утопленницы.
Той осенью мне должно было исполниться девятнадцать лет, и я только что окончила первый курс института… Я ведь по профессии менеджер по туризму… Ну, ладно, чего там… Увидев, что во время сессии я слишком переутомилась, родители решили в августе в очередной раз отвезти меня к морю – что, в общем, было правильно. Раньше мы ездили только за границу, в Турцию чаще всего, а тут вдруг отправились в тихое курортное местечко около Сочи. Ходили на пляж, который после золотого песочка показался мне – да и был, неверное, – ужасным. Огромная серая галька, всегда раскаленная, не давала возможности просто пройти к воде без тапок, не говоря уж о том, чтобы полежать, загорая. Приходилось все время неловко скакать по камням до самой кромки воды в неудобных «вьетнамках», а загорали в шезлонгах – их тут же втридорога выдавали на прокат.
Но море понравилось – тем, что глубина начиналась почти сразу, у берега. Ну, а плавать и, как мне по малолетству казалось, хорошо, я давно научилась в благословенной Анталии. Там же я пристрастилась и к одному относительно безопасному развлечению: бросаться вместе с пенной волной на мягкий прибрежный песочек… По неопытности я решилась попытать счастья и теперь, когда с моря подул свежий ветер и волны катились высокие и красивые, с пышными белыми гребнями.
Пропустив одну, я успешно миновала прибой и закачалась в нем, испытывая замечательное удовольствие: ныряла, выныривала, лежала на волнах… Но такое занятие непривычного к морю жителя мегаполиса утомляет довольно быстро, и я захотела выйти на берег. Только тут я осознала, что понятия не имею, как это сделать. Волны шли часто и сильно, каждая с неимоверной силой тянула меня назад, встать на ноги было невозможно: подводные течения таскали огромные камни, сбивавшие с ног. Несколько раз я пыталась взбираться по крутому галечному склону, но меня смывала настигавшая волна, бороться с которой не было никакой возможности. В конце концов я так измоталась, что, отплывая для «отдыха», еле держалась на воде. В панике оглянулась, ища помощи, но, к изумлению своему, обнаружила, что в море я одна, – да и на самом пляже почти нет людей – только вдалеке виднелось несколько голов в пляжном кафе. Родители мои тоже еще не приходили.
Помню, что никакого ужаса не испытала – лишь легкую озадаченность: ведь в девятнадцать без пары месяцев лет люди еще считают себя бессмертными… Так и я посчитала, что не может же быть, чтобы я утонула сейчас: вот соберу побольше сил – и выберусь. Но силы таяли, и, пока они еще оставались, я предприняла отчаянную попытку выхода на берег. Подплыла поближе, дождалась относительного затишья – и снова бросилась карабкаться вверх по откосу берега, в бурлившей воде, среди мечущихся камней. Я почти вылезла – но очередная волна оказалась проворней: накрыла, схватила – и принялась вертеть, как щепку. Вот этот ужас я хорошо помню – полную свою беспомощность и – непреодолимую силу воды как стихии… Однако я успела набрать много воздуха, поэтому из последних сил терпела и ждала возможности вынырнуть. Волна швырнула меня на откос, сдирая кожу на руках и коленях, – это показалось сущим пустяком! Я с облегчением выдохнула. Но вдохнуть не хватило секунды, когда вторая волна обрушилась на меня. Рефлекторно я продолжала вдыхать… воду. Это страшные мучения – муки удушья. Считается, что люди быстро теряют сознание, я уже ждала и желала этого момента, чтобы избавиться от страданий, но… Произошло что-то странное. Мучения кончились, но сознание сохранилось. Отчетливо помню каждое мгновение. Я прекрасно понимала, что нахожусь под водой, но мне комфортно – дышать уже не нужно. Открыла глаза и сквозь зеленую толщу воды далеко вверху увидела зеленое же солнце. Там, на дне, меня приятно покачивало… «Я умерла? – пришла спокойная мысль. – А, наплевать, все равно ничего уже не поделаешь…».