Предсказание прошлого
Шрифт:
Мне стало стыдно. Но тут в голову пришла еще одна провокационная мысль.
– Как так получилось, что старик – а он, по вашим предположениям, был еще жив, – не вышел взглянуть, отчего собака беснуется? Ясно же было, что кто-то пришел.
– Конечно, – снисходительно согласилась пани Дроздова. – Случайный прохожий. Кто-нибудь время от времени идет мимо. И некоторые развлекаются тем, что дразнят бедного старого Амиго.
Мне это не показалось убедительным. Но поручик ей поверил.
– Пан Эзехиаш ведь работал над моделью, – напомнил он мне. – Понятно, не
Но я не собирался так легко сдаваться.
– А когда подъехала машина? Это его тоже не заинтересовало?
– Но вы же подъехали с выключенным мотором, – укоризненно напомнила мне пани Дроздова. – Забыли? Зачем сбивать с толку следствие?
Я ждал, как отреагирует поручик Павровский, но тот никак не откликнулся на ее слова. Он встал, а вслед за ним пани Дроздова.
– Подождите на улице, – равнодушно кивнул он мне уже на лестнице. – И пока не уезжайте.
Как будто его бдительный страж у калитки мог меня так запросто выпустить.
В четыре часа дня стройка была пустынна, как кладбище в полночь. Гигантская площадка размером в шесть гектаров, пыльная, разрытая бульдозерами, с похожими на драконьи шеи подъемными кранами и арматурой возводящегося объекта, выглядела под солнцем как руины космической станции на Венере, спешно покинутой людьми. На выложенной панельными плитами дороге, покрытой слоем засохшей и растрескавшейся грязи, стоял экскаватор фирмы «Брайт». Чертыхнувшись, я съехал с дороги. Правые колеса забуксовали в загустевшем, как бетон, болоте, машина накренилась, я переключил скорость, и моя «шкода», издавая жуткие звуки, вернулась обратно на дорогу. Я уже не в состоянии был потеть, а не то меня бы непременно прошиб пот.
Справа на косогоре, поросшем поседевшими от пыли кустами, стоял зеленый домик – жалкие остатки некогда процветающего садоводства. В домике было всего две комнаты. В одной эпизодически появляющийся на стройке экспедитор устроил нечто вроде конторы. Во второй – из милости начальника стройки – поселился неудачник, потерпевший крах на всех жизненных фронтах. Я припарковал машину на свободном пятачке, образующем островок среди котлованов, и по узкой тропочке направился к домику.
В помещении, вся обстановка которого состояла из металлической кровати, старого конторского стола, единственного стула и шкафа цвета гнилого яблока, почти нечем было дышать. Я распахнул окошко. Оно было низко над землей, и на день приходилось его закрывать, чтобы какой-нибудь изнуренный работой труженик не впал в соблазн залезть сюда подремать.
Я сбросил туфли, затвердевшие после вынужденного купания, снял пахнущие болотом носки, пропотевшую рубаху и растянулся на постели. У домика был свой собственный аромат, вызывающий приятные воспоминания о деревянных кабинах в купальнях. Мало-помалу я вернулся в свой спокойный, простенький мир, который с таким трудом создал за последние несколько недель.
Минут через двадцать отпустила боль во все еще незажившей спине. Врач был прав, предостерегая меня от езды в машине. Но провести
Поднявшись, я открыл ящик письменного стола, служивший мне кладовкой. Вынул оттуда несколько раскрошившихся сухарей. Желудок громко заявлял о себе. Заглушив его призывы вздохом, я взял полотенце и отправился смыть дорожную пыль и следы уголовного преступления, которое не имело ко мне никакого отношения.
Вагончик стоял в конце тропинки, петлявшей между запущенными грядками и разбитыми парниками. Тут я вспомнил, что в одном из этих парников собирался выращивать салат. Остатки сухарей я высыпал в траву для дикого кролика, который иногда шуршал тут по ночам. Ясное дело, этот кролик будет пастись в моем салате! На доносившуюся сюда едва уловимую музыку я обратил внимание, когда понял, что она льется из открытого окна вагончика.
Я приоткрыл дверь с табличкой «Инженер Йозеф Каминек – главный прораб строительства», и оглушительный голос едва не вырвал из моих пальцев дверную ручку.
«Эй-эй, беби, я уже все знаю! – громко стенал Карел Готт, будто ему наступили на мозоль. – Я с собой не совладаю».
– Привет, – сказал я, подходя к столу, и, нажав на клавишу кассетного магнитофона, выключил его.
Пан Готт умолк на полуслове. Мой друг Йозеф поднял голову от документации и запел так же громко, только намного фальшивее: «Я продолжаю жить, я дураков король, эй-эй…»
– Кончай! – Я плюхнулся в креслице, предназначенное для посетителей.
Йозеф расплылся в улыбке. Он был младше меня всего лишь на четыре года, но выглядел так, будто и до тридцати не добрался. Когда двенадцать лет назад он пытался внушить мне, что из школьной математики я не забыл даже того, чего вообще никогда не изучал, моя жена решила, что я привел в дом какого-то салажонка, а не двадцатичетырехлетнего инженера-строителя и младшего сержанта.
– Здорово! – ответил Йозеф на мое приветствие. – Как время провели? – Он игриво подмигнул мне.
– Ты имеешь в виду пани Дроздову? – холодно спросил я, сделав ударение на титуле этой прекрасной дамы.
Он ухмыльнулся.
– А ты думал, она девица? Для тебя это имеет значение?
– Нет, – ответил я. – Но меня не устраивает иное. Кое-какие события…
– Давай по порядку, – оживился Йозеф. Отодвинув бумаги, он оперся локтями о стол, готовый насладиться пикантностями, которые я перед ним сей момент выложу.
Я молча смотрел на Йозефа. Тот улыбался во весь рот, и в глазах играло лукавство.
– Ты ведь хотел меня развлечь и утешить, – начал я наконец. – В моем одиночестве и заброшенности.
– Ну да, – горячо подтвердил он. – А что, я маху дал? Ничего из этого не вышло?
Я покачал головой.
На лице Йозефа мелькнула тень разочарования.
– Тогда ты сам все испортил! – заявил он недовольно. – Ганичка – это же бомба с заведенным механизмом. Стоит лишь нажать одну маленькую кнопочку… – И он вздохнул, словно сожалея, что я этой кнопочки не нашел.
– Там оказался ее дядюшка.