Шрифт:
ПРОЛОГ
Разбуженная вскриком тишина
Ночной совою уплыла незримо…
И память в этой полночи брела
Тропою безымянных пилигримов.
А вой струился дымкой над рекой,
И каждый этой болью упивался
И месть искал в безумии слепой…
А тот, кто ждал той полночи, – дождался.
Тяжелый молот обрушивался на каменную стену, с каждым ударом откалывая крохотные камни. Руки, уже не чувствуя
– Шевелись, дохлятина! – Спину обожгла заговоренная жрецами плеть. Раны после нее не заживали неделями, гноились и дико болели. – Давай поживее маши руками, а то скоро отбой, а мы меньше всех руды набрали.
– Да, эти эльфы такие тунеядцы! Ненавижу их! Может, ему еще плетей добавить?
– Эй, беловолосый, ты как больше любишь: плетью по спине или кулаком в морду?
Невдалеке послышался крик, мерные удары и слившиеся с ними стоны.
– Ну-ка пойдем глянем, что там?
Мерзкие коротышки, смешно переставляя кривые ноги, побежали на звуки.
Что ж, тем лучше! Сейчас самое время заняться воплощением в жизнь своей мечты.
Стараясь не привлекать внимания, узник, постукивая по стене молотом, шаг за шагом приближался к жрецу – начальнику охраны.
Сегодня на карту было поставлено все: и долгие годы рабства, и издевательства гномов, и унижение от более сильных рабов. Все пережито лишь для того, чтобы свершить месть! Великую месть. Упоительную месть, лечащую все раны, заставляющую терпеть этот ад. Сегодня!
Оставшиеся несколько метров он, упав, прополз на коленях к давно заметившему его жрецу.
– О, благословенный Релен! Не прогоняй меня, недостойного! – Обычные слова приветствия были сказаны.
– Ну, что надо?
«Ненавижу! Знает все с точностью до слова, но будет мучить, пока не устанет! А если он сегодня не в духе, вообще может отдать стражникам! О Всевидящий, если ты есть, помоги!»
– Я прошу свободы! – Спина согнулась в ожидании удара, но его не последовало.
– Ты же знаешь, сколько она стоит!
– Да, я собрал. Я принес! – Рука, трясясь, протянула сделанный из грязной тряпицы мешочек. – Там ровно сто!
Жрец сгреб его и подкинул на ладони. Развязал. Заглянул.
Были! Были случаи, когда жрецы забирали выкуп и убивали каторжника. Это они тоже называли освобождением. Смотря на кого нарвешься!
– Угу! И сколько ты здесь?
– Почти шестьдесят лет.
– А к скольким годам тебя приговорили?
– К ста пятидесяти.
Жрец спрятал мешочек.
– Выкуп принят! Вот. Сумеешь воспользоваться – скатертью дорога! Не сумеешь – сдохнешь вместе со всеми!
В грязные, окровавленные ладони упал серебристый шар.
– Там сбоку кнопка. – Свистнула плеть, опускаясь на спину пленника. – Чего расселся, бес? За работу!
Его гневный рев заставил каторжника в ужасе отшатнуться и ужом скользнуть в темную расселину.
«Интересно, что это и как этим воспользоваться?»
Опасаясь коснуться кнопки, эльф спрятал шарик за пазуху – самое безопасное место. На выходе один стражник прохлопает по штанам, другой проверит рот и… Тут стоном Всевидящего раздался вечерний колокол. Заключенные траурной вереницей потянулись к главному выходу. Возле него всегда собиралась очередь, ожидающая, когда жрецы-стражи вывезут мертвецов, а после пропустят заключенных.
Вот и сегодня, простояв довольно долго, толпа наконец-то выплеснула его к сияющей арке.
– Ну, шагай! – Гном-стражник кольнул мечом, подталкивая к переходу.
Портал вынес заключенных на жилой этаж.
В старой горе, над шахтами, уже давно никто не жил. Лет шестьдесят назад, почти сразу как он попал сюда, гномы, опасаясь обвала, семьями покидали свои дома, и жрецы поселили здесь заключенных. Удивительно, как быстро пролетели эти годы, хотя первые десять каторжных лет показались ему тысячелетием.
Стражники, крадя короткие часы сна, заставили всех спуститься к мутному озеру. Абсолютно равнодушные ко всему существа, падая от усталости, безропотно скинули лохмотья, забрались в холодную воду и четверть часа тупо стояли, ожидая приказа.
Наконец пытка закончилась. Выбравшись на берег, узники натянули принесенные охранниками сухие и довольно чистые лохмотья и побрели на этаж, где располагалась кухня.
После скудного ужина, а заодно и обеда, выдав положенные зелья выносливости и здоровья, всех заключенных быстро загнали в каменные бараки и закрыли двери.
О Всевидящий, почему этот вечер длится вечность? Еще вчера он, падая на кровать, мгновенно засыпал, не слыша бессмысленных разговоров, недвусмысленных стонов и криков вечерней обязательной потасовки.
Он коснулся пальцами холодного металла шара и тут же их отдернул. Знать бы, как он должен сработать! А если жрец обманул и это ловушка? Жрецам вообще ни в чем нельзя доверять. Жалко, что он не владеет магией… Никогда не владел и даже завидовал изгоям-полукровкам. Пусть их боятся, ненавидят, но у них в руках мир. Мир силы!
Перед глазами встало ненавистное лицо. Сколько раз он представлял, как пронзает кинжалами эти надменные глаза. Сердце забилось в предвкушении мести, и в разбитое тело влилось восхитительное желание жить.
Наконец тишина удавкой задушила все звуки. Ненадолго взбодренные зельями тела, обессиленные каторжной работой, жаждали короткого сна как самой лучшей награды.
Что же хотел сказать жрец?
«Сумеешь воспользоваться – скатертью дорога, нет – сдохнешь вместе со всеми».
Думать, не спать!