Чтение онлайн

на главную

Жанры

Предсмертные слова
Шрифт:

Генерал-адъютант МИХАИЛ ИВАНОВИЧ ДРАГОМИРОВ, как и почти все русские, подверженный национальному пороку, на пороге смерти, из постели, тоже попросил: «Подайте мне любимой простой „Смирновской“ водки № 21». Герой Шипки, командир-отец, совершивший все свои подвиги в пьяном виде, как утверждали злые языки, он не переставал интересоваться последними событиями на Дальнем Востоке, повторяя своё: «Бедная Россия! Бедная! Что-то будет теперь с тобой?..» С этими словами и умер.

Английский художник, «живописец хаоса и разрушения» ДЖОЗЕФ МЕЛЛОРД УИЛЬЯМ ТЁРНЕР, в канун 1851 года получил от мэрии Лондона аппетитный пирог с начинкой из боровой дичи — традиционный рождественский подарок. Но съесть его так и не смог — кусок просто не шёл ему в горло. Художник был беззубым и мог пить лишь ром и молоко. По словам пользовавшего его врача Бартлетта, «две кварты молока и столько же рома по три-четыре раза на день!» «Время поступило со мною жестоко, — жаловался Тёрнер. — Кормёжка для меня мука, я могу лишь сосать мясную соску…» Он терял в весе и страдал одышкой. С балкона своего коттеджа в Челси, на берегу Темзы,

замкнутый чудак, «странный, полусумашедший художник из простонародья, который выдумал закат солнца», любовался игрой света на поверхности реки. Незадолго до его кончины из столицы был срочно вызван доктор Прайс. Осмотрев пациента, он ничего не стал от него скрывать: «Смерть стоит у вашего порога». — «Док, — попросил его Тёрнер. — Спуститесь, пожалуйста, вниз, примите стакан хересу, а потом снова осмотрите меня». Доктор Прайс стакан хересу принял, и принял с удовольствием, но всё же остался при своём мнении. Смерть переступила порог Тёрнера в 10 часов 19 декабря. Доктор Бартлетт, присутствовавший при этом вместе с экономкой, некоей миссис Бут, записал: «Было около девяти утра, серого, унылого, ненастного и хмурого утра, когда вдруг в комнату, погружённую во мрак, ворвалось яркое зимнее солнце, которым Тёрнер никогда не уставал любоваться и которое запечатлел на многих своих полотнах. Солнце осветило его с ног до головы. Он умер без стона…» Сын неважного цирюльника, Тёрнер в детстве стриг кошкам хвосты и писал ими, как кистью, свои первые картины. Став предтечей «живописи с открытыми глазами» и таким же символом старой доброй Англии, как, скажем, чашка чая, Тёрнер «взмахом кисти смёл пыль с английских пейзажей и открыл их изысканное совершенство». А потом, дав волю воображению, создал лучшее полотно британской живописи XIX столетия «Невольничье судно». Великий реформатор пейзажа, он никогда не продавал и даже не показывал никому свои картины, которые ему очень нравились. Но завещал их все Академии художеств вкупе с тремя миллионами фунтов стерлингов.

И ЯРОСЛАВ РОМАНОВИЧ ГАШЕК, великий чешский враль, зубоскал, двоежёнец и бражник, возжелал перед смертью выпить. Уже совсем больной, не встающий с постели в собственном домике в Липнице и продолжающий диктовать свой знаменитый роман «Похождения бравого солдата Швейка», он попросил свою вторую жену, Александру Гавриловну, на которой женился в русском плену под Иркутском: «Подайте мне стакан коньяку». Но та вместо коньяка принесла мужу кружку тёплого молока. «Вы меня надуваете», — грустно заметил ей Гашек и умер от паралича сердца: жизнь без спиртного, по его мнению, не стоила и ломаного гроша. «Однажды вечером я посетил 28 пивных, но — честь мне и хвала! — нигде не выпил больше трёх кружек», — хвастался он незадолго перед смертью.

Крупнейший поэт Англии XVII столетия, незрячий ДЖОН МИЛЬТОН последний раз ужинал с любимой женой, третьей по счёту, Элизабет Миншулл, в своём маленьком уютном домике на Артиллерийской тропе, в окрестностях Лондона. Певец «Потерянного рая» и «Возвращённого рая», он сидел за воскресным обеденным столом в гостиной, «в аккуратном тёмном платье из грубой материи». Лицо поэта-тираноборца было бледно, но не «смертельно бледно», скрюченные подагрой пальцы лежали на подлокотниках стула. Неизвестно, какими уж там разносолами угощала в тот вечер Мильтона его жена, но служанка Элизабет Фишер слышала, как за столом он весело говорил ей: «Бог милостив, Бетти! Ты балуешь меня такими закусками, которые как нельзя лучше подходят мне, пока я жив». Пока он жив! После ужина довольный поэт поднялся к себе в спальню и спокойно почил от «приступа подагры, но без страданий и без сцен», так что момента его смерти никто из домашних даже и не заметил. Долгая ночь великого слепца закончилась под утро 8 ноября 1674 года. Палач прилюдно сжёг рукописи Мильтона, который величал «поэзию не ремеслом и не искусством, а служением долгу».

А сумрачная королева ВИКТОРИЯ, умирая в своей резиденции в Осборне, на острове Уайт, возжелала первого блюда. «Могу ли я позволить себе немного супа?» — спросила она доктора Рида. Откушавши с аппетитом, первая «народная королева» сказала ему: «Я сделаю всё, что вы мне прикажете. Я очень больна». А потом она, «мудрая черепаха», раз за разом повторяла: «Я не хочу умирать, есть ещё некоторые дела, которые я бы хотела завершить». Когда принц Уэльский, будущий король Эдуард Седьмой, пришёл навестить её, она приняла его за своего обожаемого покойного мужа Альберта и, протянув руки, попросила: «Берти, поцелуй меня в губы». В момент просветления она попросила: «Приведите ко мне мою собачку Цезаря». Принц, доктор Рид и шталмейстер королевского двора поддерживали королеву, пока она не скончалась, крепко сжимая в «нежной маленькой ручке» распятие и пробормотав напоследок: «Я жду, когда смерть упокоит мне душу… О, пусть будет мир». «Виндзорская вдова», «женщина в трауре», который она соблюдала более сорока лет по своему Альберту, Виктория завещала похоронить себя в белом, а улицы на пути следования погребального кортежа устлать пурпуром. Что и было сделано. Лондон утонул в траурном крепе. Все витрины магазинов были закрыты чёрными ставнями. Подметальщики улиц перевязали ручки своих мётел траурными лентами. Женщины, молодые и старые, закрыли лица чёрными вуалями. Траур надели даже проститутки, в существование которых королева всегда отказывалась верить.

И тринадцатый президент США МИЛЛАРД ФИЛЛМОР тоже захотел перед смертью поесть немного супу. Он ел его и нахваливал доктору, который кормил его с ложечки прямо в постели: «Просто замечательное варево». Это был последний ужин президента. Он не успел закончить его и не дохлебал суп. Жизнь его пресеклась вдруг.

«Ах, вот вкусно!» — тоже нахваливал горячую, приятно пахнущую похлёбку «безымянный узник» Шлиссельбургской крепости, бывший российский император ИОАНН ТРЕТИЙ АНТОНОВИЧ. Объявленный самодержцем России двух месяцев от роду и низвергнутый через год и тридцать девять дней, Иоанн провёл в застенках, под замком, всю свою

жизнь. И теперь двадцатичетырехлетним юношей он сел за последний свой ужин. «Ну, а теперь и бай-бай! — сказал он, откушавши, младшему тюремному приставу Чекину. — Как выйду отсюда да вновь стану вашим царём, тебя в гофдинеры произведу… над всеми слугами, превыше всех поставлю, в камергеры произведу… А они не давали мне чаю, крепких чулок…» Когда Иоанн уснул, поручик Власьев обнажил палаш и ударил спящего по голове. «Ах, Боже! Да что ж это?» — вскричал тот, обхватив убийцу и повторяя: «Иуда, убивец! За что же, голубчики, за что?..» После него остались в камере № 9 Светличной башни крепости нацарапанные гвоздём на печи каракули: «Мы, бож… милостью… императ… Иоанн Третий Антонович…»

На свой прощальный ужин величайший из авантюристов XVIII века ДЖОВАННИ ДЖАКОМО КАЗАНОВА заказал было свой любимый раковый суп с расстегаями, но откушать его ему уже не достало сил. «Боже всемогущий, будь свидетелем, я умер как философ и умираю как христианин», — в присутствии фельдмаршала принца де Линя исповедался перед смертью господин библиотекарь, более, впрочем, известный своими любовными и авантюрными похождениями, а еще более — своими чрезвычайно непристойными мемуарами. Впрочем, эти последние его слова были так же лживы, как и его якобы аристократическое происхождение, представленное им в воспоминаниях: «Редкая божья тварь достойна такого уважения». «Везучий мерзавец», «самый цивилизованный мужчина Европы», каббалист, математик и скрипач, поэт и драматург, священник и адвокат, Казанова на поверку был больше игроком и дуэлянтом, тайным агентом и полицейской ищейкой, сводником и поваром, наёмным солдатом и наёмным танцором, нежели философом и уж тем более христианином. Обуреваемый всепоглощающей и неуёмной страстью, он пытался раскрыть «вечную тайну каждой и всякой, без исключения, женщины, тайну, сокрытую у неё меж ног». Изгнанный из родной Венеции, Казанова провёл последние дни жизни в самом тёмном закоулке провинциальной Богемии, в замке Дукс, на положении придворного шута у своего покровителя, богатейшего австрийского графа Альбрехта Вальдштейна, адепта тайных наук. И умер «великий любовник XVIII века», соблазнивший почти полторы сотни хорошеньких женщин и мужчин, не в объятиях очередной пассии, а рядом со своей любимой старой сукой, фокстерьером Финеттой. Он только что встал с сумрачного кресла, в котором сидел и писал «Историю моей жизни», и пересел в розовое кресло, чтобы в нём умереть. И бормотал он: «Генриетта… Всю-то жизнь я бежал за тобой, догонял и вновь упускал… Вот и сейчас упустил тебя… Генриетта…» То было имя дамы его сердца, с которой неутомимый любовник «галантного» XVIII века испытал единственно подлинную, романтическую любовь.

В своих непристойных «Мемуарах» Казанова поминает некую французскую МОДИСТКУ, любовницу графа Лаперуза. «Ах, я съем тебя!» — закричала она в момент любовного экстаза, принялась жевать миниатюрный портрет своего возлюбленного, подавилась им и, конечно же, умерла.

Захотел перед смертью супа и голландский философ БАРУХ (БЕНЕДИКТ) СПИНОЗА. «Съел бы я куриного бульона, — сказал великий пантеист, аскет в еде, жене художника Гендрика ван де Спика, у которого за скромную плату снимал угол в Гааге после изгнания еврейской общиной из Амстердама. — Зарежьте мне того старого петуха». Что двадцативосьмилетняя миловидная шатенка Маргарита и сделала — она прониклась живейшей симпатией к своему постояльцу, увы, страдающему злой чахоткой. К полудню суп был готов, и, накормив Спинозу, хозяйка со спокойной совестью ушла с мужем в церковь. А когда через три часа они вернулись, то нашли Спинозу навеки уснувшим в своём кресле у себя в мезонине. Маргарита была потрясена. У кресла Спинозы она упала на колени и, вся в слезах, начала молиться: «Святой Спиноза! Знал ли ты, как ты был нужен людям, любим ими, высок и прекрасен?»

А великого индийского поэта РАБИНДРАНАТА ТАГОРА, Нобелевского лауреата по литературе 1913 года, перед смертью кормили с ложечки детским питанием «Глаксо», и он сам себя называл «дитя Глаксо» и не без юмора спрашивал сиделок и слуг: «А сколько мне месяцев сегодня?» Когда врачи из Калькутты в один голос заговорили о необходимости срочной и серьёзной операции, Тагор, который не доверял современной медицине, отмахнулся от них: «Почему мне не дадут умереть спокойно? Разве я мало пожил?» Сознание постепенно покинуло его и больше не возвращалось. Вскоре после полудня 7 августа 1941 года он испустил свой последний вздох в том самом старом доме в Джорашанко, где появился на свет 80 лет и три месяца до этого. Это был день полнолуния месяца Срабона, месяца дождей, столь прославленного поэтом в его песнях и стихах.

«А, проклятый монах! Он убил меня! — вскричал последний ренессансный государь, самый весёлый, „шекспировский“ король Франции ГЕНРИХ ТРЕТИЙ. — Убейте, убейте злодея!» Только что юный, двадцатидвухлетний иезуит, защитник католической веры Жак Клеман «ударил его в живот, пониже пупа, ножом с чёрной рукояткой, спрятанным в рукаве белой сутаны». Свалив убийцу ударом кинжала в лицо и грудь, истекающий кровью Генрих схватил за руку подвернувшегося племянника Карла и сказал ему: «Сын мой, не волнуйтесь, это всё ерунда». Но нет, вовсе не ерунда: лезвие ножа рассекло брыжейку и вызвало внутреннее кровоизлияние. Король был обречён. Министры и маршалы, сановники и придворные, сеньоры и статс-секретари поспешили в замок Сан-Клу к постели раненого. Со смертного одра бездетный король призвал высших сановников присягнуть своему кузену, Генриху Наваррскому: «Господа! Я вас прошу признать после моей смерти королём моего брата, который стоит здесь… Я вам приказываю». И обратился уже к Генриху: «Брат мой, вы видите, как ваши и мои враги поступили со мной, не дайте же им то же сделать и с вами». Плач усилился. «Я огорчён, что опечалил своих слуг», — сказал Генрих. Потом потерял дар речи, два раза перекрестился и испустил дух. «Это был бы очень хороший государь, если б ему досталось хорошее время, — отметил летописец. — И всё же ему достало хорошего вкуса умереть достойно. Он был, что называется, настоящим французом». Генрих Третий прожил 37 лет, 9 месяцев и 12 дней.

Поделиться:
Популярные книги

Мимик нового Мира 4

Северный Лис
3. Мимик!
Фантастика:
юмористическая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 4

Повелитель механического легиона. Том III

Лисицин Евгений
3. Повелитель механического легиона
Фантастика:
фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Повелитель механического легиона. Том III

Завод-3: назад в СССР

Гуров Валерий Александрович
3. Завод
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Завод-3: назад в СССР

Кодекс Охотника. Книга ХХХ

Винокуров Юрий
30. Кодекс Охотника
Фантастика:
попаданцы
аниме
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга ХХХ

Черный Маг Императора 13

Герда Александр
13. Черный маг императора
Фантастика:
попаданцы
аниме
сказочная фантастика
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Черный Маг Императора 13

Отвергнутая невеста генерала драконов

Лунёва Мария
5. Генералы драконов
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Отвергнутая невеста генерала драконов

Тринадцатый

NikL
1. Видящий смерть
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
6.80
рейтинг книги
Тринадцатый

Зеркало силы

Кас Маркус
3. Артефактор
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Зеркало силы

Лорд Системы 13

Токсик Саша
13. Лорд Системы
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Лорд Системы 13

Вечный. Книга VI

Рокотов Алексей
6. Вечный
Фантастика:
рпг
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Вечный. Книга VI

Первый среди равных

Бор Жорж
1. Первый среди Равных
Фантастика:
попаданцы
аниме
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Первый среди равных

Сердце Дракона. Том 10

Клеванский Кирилл Сергеевич
10. Сердце дракона
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
7.14
рейтинг книги
Сердце Дракона. Том 10

Город Богов

Парсиев Дмитрий
1. Профсоюз водителей грузовых драконов
Фантастика:
юмористическая фантастика
детективная фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Город Богов

Измена

Рей Полина
Любовные романы:
современные любовные романы
5.38
рейтинг книги
Измена