Представь меня
Шрифт:
Я слизнула с ложки кусочек сладкого картофеля и проглотила, затронув новую тему, о которой он почти не говорил.
— Ты поддерживаешь связь со своим приемным братом?
— Нет. Ему было всего семь, и я ушел оттуда через год.
— Почему? — я не очень хорошо разбиралась в системе приемных семей.
— Меня вернули моей маме после того, как она доказала, что чиста.
— Это же хорошо.
Он невесело рассмеялся и провел ложкой по картофельному пюре, отчего оно закружилось.
— Не совсем. Я пробыл с ней меньше года, прежде
— Она больше никогда не была чистой?
Я постаралась сохранить бесстрастное выражение лица, потому что, хотя он и не смотрел на меня, я не хотела, чтобы он поднял глаза и подумал, что увидел в них жалость. Шейн был не из тех, кого можно пожалеть.
— Нет. Она умерла от передозировки, и с тех пор я был в системе.
Я не сочувствовала ему. Он бы этого не хотел.
— Ты надолго оставался в какой-нибудь одной семье?
— Наверное, самое долгое я пробыл с одной из них года два. — Между его бровями образовались глубокие складки, а горло задвигалось вверх-вниз, прежде чем он покачал головой и продолжил. — До этого я уже был в паре семей. Много переезжал с места на место. Я был не совсем легким ребенком. Не ужасным, но и не простым.
— Я думаю, это все еще подходит тебе, — сказала я, стараясь говорить непринужденно.
Когда я усмехнулась, он поднял на меня глаза впервые с тех пор, как начал рассказывать о своем детстве. Он смотрел с облегчением и благодарностью за то, что я не нянчилась с ним, и тоже засмеялся.
— Похоже, ты справляешься, — обвинил он.
— Я думаю, это так. Я закажу футболку.
Ищу мужчину, который не ужасный, но и не простой.
— И сможешь добавить ее в свою коллекцию.
Мы смеялись весь ужин, когда я переела. Наша официантка принесла счет, и Шейн заплатил.
— Ты не должен был этого делать. Думаю, я съела больше, чем ты.
— Я тоже так думаю, но это не имеет большого значения.
Он стоял передо мной, пока я надевала куртку, занимаясь своим привычным полицейскими делом, проверяя бар.
— Блядь. Блядь.
— Что? — я посмотрела в его широко раскрытые глаза, смотрящие куда-то за мое плечо, и тоже начала оглядываться по сторонам. Он схватил меня за руку и потащил в дальний конец ресторана. — Шейн. Что за черт?
Он нырнул в коридор и посмотрел по сторонам на двери.
— Твой брат и Лу сидели примерно через пять кабинок от нас. Они направлялись в нашу сторону. Слава богу, я заметил его раньше, чем он увидел меня.
Он толкнул первую дверь, которая вела не на кухню, и огляделся по сторонам, прежде чем затащить меня в женский туалет.
— Что за черт? Что, если кто-нибудь войдет?
— Этого никогда бы не случилось, если бы ты просто наслаждалась мексиканской кухней.
— О, ну что ж, извини, что мне захотелось съесть что-то немного большее, чем еда из
Он проигнорировал меня.
— Твой брат не должен видеть нас вместе.
— Почему? — я понимала это, правда. Шейн не хотел кричать с крыш, что мы трахаемся, особенно для моего брата, потому что Джек бы вышел из себя. Но, если бы нас застукали за ужином вместе - это не было бы концом света. Не то чтобы он видел, как мы с Шейном занимаемся этим.
— Твой брат — мой лучший друг, моя семья, и он убил бы меня, если бы узнал, что я тусуюсь с тобой. — Он провел рукой по волосам, расхаживая взад-вперед.
— Я взрослая, Шейн. — Я четко выговаривала каждое слово, давая ему понять, как меня раздражает его иррациональность. Вся эта семейная история приобретала больше смысла после того, чем он только что поделился, но это не давало ему права таскать меня за собой и прятать, как грязную тайну. — Мой брат…
Звук голосов из коридора становился громче по мере того, как они приближались к дамской комнате, прерывая начало моей тирады. Мои глаза расширились в его направлении. Он толкнул дверь кабинки и втащил меня внутрь. К счастью, это были двери во всю длину, так что никто не мог заглянуть под них.
Дверь ванной скрипнула, и Лу сказала:
— Проверка. Здесь есть кто-нибудь?
Шейн прижал палец к губам. Я больше беспокоилась, что они смогут услышать мое сердитое, смешанное с паникой дыхание.
— Все чисто, пойдем, — прошептала Лу.
А потом раздался самый ужасный звук за всю мою жизнь. Влажные, сосущие звуки лиц. Стоны. Гребаные стоны моего брата. Затем послышался шорох одежды, и, Боже всемогущий, я бы не стала сидеть там и слушать, как они трахаются.
Я бросила на Шейна предупреждающий взгляд, и мне захотелось стереть это веселое выражение с его лица. Он пытался скрыть его, но у него плохо получалось. Я покачала головой, и он поднес палец к моим губам, говоря одними губами:
— Подожди.
Я вздрогнула от хихиканья Лу.
— Помнишь, как я в последний раз трахал тебя в общественном туалете. Мне понравилось, какой ты была возбужденной. Твоя киска такая тугая.
Моя челюсть отвисла, на грани того, чтобы полностью отвалиться от моего лица. Шейну пришлось зажать рот рукой, чтобы сдержать смех. Я не знала, наслаждался ли он представлением снаружи или моим явным отвращением.
— Боже, ты такая мокрая.
Меня немного вырвало. Или, по крайней мере, сделала вид, что меня почти стошнило. И Шейн сломался, издав тихий смешок. Но этого было достаточно, чтобы предупредить о нашем присутствии.
— Черт, — сказала Лу. — Здесь кто-то есть.
Одежда зашуршала, возвращаясь на место, и Шейн жестом велел мне что-то сказать. Как будто я собирался выйти из кабинки с джазовыми ручками, чтобы убедиться, что они знают, что ужасные последние пять минут будут преследовать меня вечно.