Предтеча
Шрифт:
Изобразив предельную сосредоточенность, Твин принялась загибать пальцы:
— Завалила несколько смергов, погоняла псов, потом воронов… Чёрт, Харо, будто сам не знаешь! Стояла и втыкала в кирпичи с утра до вечера.
— А я сегодня целую сотню метров прошёл! От кабинета до соседнего. И обратно.
Твин присвистнула:
— Да ты счастливчик! Это же целый забег на дальнюю.
— Угу.
Она понимающе улыбнулась. Их жизнь превратилась в сплошной поток кирпичной кладки, разбавленный периодическим тасканием по замку за кем-то из высокородных. И счастье, если этот высокородный проявлял хоть
Только теперь она поняла, насколько повезло Слаю и остальным гладиаторам. В сравнении с подпиранием стен изнурительные тренировки казались настоящим приключением. Подумаешь, полдня понапрягаться, зато потом свободен как ветер! И ни брезгливых тебе взглядов, ни пренебрежительного тона, ни терпения до обеденного часа, когда вот-вот уже в портки наложишь, а отойти облегчиться ни в коем разе, иначе голова с плеч.
Но самое страшное Твин начинала осознавать только в последние дни: а ведь это продлится до конца её жизни. И никакого проблеска надежды она не видела, как бы ни старалась. До последнего вздоха ей придётся тенью слоняться за свободными и пересчитывать в уме камни у стены напротив. Если, конечно, не сойдёт с ума раньше.
Харо тоже это понимал, потому и ходил мрачнее грозовой тучи. Сколько же надежд умерло после того проклятого смотра! И ладно она — однажды всё равно придётся смириться со своей участью, куда ж ей деться, — но Сорок Восьмой… Ему бы в гущу боя, махать мечом, ну или в крайнем случае куда-нибудь на стену отстреливать воронов. Он рождён, чтобы погибнуть в сражении, и к этому он всегда стремился. Чего ему только стоило вопреки своим особенностям прилично овладеть ближним боем и добиться, чтобы его отправили в Регнумский Терсентум! А туда отправляют лучших из лучших — тех, кого обычно покупают для Арены.
Твин никак не могла избавиться от чувства вины перед другом. Если бы он не попытался ей помочь, всё бы у него сложилось иначе. С другой стороны, многим собратьям приходится куда тяжелее, так что роптать на свою участь в их случае настоящее свинство.
— Эй, да не всё так плохо! — с напускной весёлостью Твин ткнула друга в плечо. — Живут же как-то другие! Тот же Морок, например. Он уже несколько лет здесь, и не жалуется.
— Ну да, жратва-койка есть, значит, жизнь удалась.
— Кто знает, может, у тебя ещё появится шанс показать себя. И король передумает. Мало ли, всякое бывает.
Харо скептически фыркнул.
Э нет, так дело не пойдёт! Унывать нельзя, только хуже станет.
— Кстати! Что насчёт вчерашнего обещания?
— Слушай, может, в другой раз, а? — с надеждой в голосе спросил Харо. — Настроение ни к смергу.
— Ну уж нет, не отвертишься, братишка. Раз пообещал — выполняй.
Он обречённо вздохнул, точно его на казнь вели.
— Вот и чудесно! — задорно подмигнула она, останавливаясь рядом со стражниками у входа в часть. — Пятьдесят Девятая и Сорок Восьмой.
Гвардеец глянул на часы, прикреплённые цепочкой к толстенному журналу, и, черкнув какую-то закорючку, кивнул на будку, что служила здесь оружейным складом.
Харо сразу отправился на пустующую площадку, Твин же решила заглянуть в казарму. Слай сидел в компании пары гладиаторов и о чём-то увлечённо с ними беседовал. Заметив её, он приветливо улыбнулся и поманил рукой.
— Позже, я на тренировку, — покачала головой она.
Слай недовольно скривился и отвернул морду.
«Ну и пёс с тобой! Сам-то весь из себя, нос вон как задрал! — ну да, гладиаторы хвостом за хозяевами не ходят и стены не подпирают. Ими занимаются опытные тренеры, а она тут со своими жалкими потугами держать хоть какую-то форму. — Ну нет, рано ты, дружище, в неудачники нас списал!»
Твин с досадой хлопнула дверью и зашагала к площадке. Да уж, зазнался её Семидесятый! Мог бы предложить потренироваться вместе, хоть как-то бы проявил интерес к её жизни. А вместо того машет клешнёй с таким видом, будто делает ей одолжение. Но самое обидное, что когда она попыталась поделиться с ним своими тревогами, он только пренебрежительно хмыкнул: «Тоже мне проблемы!»
Остановившись у края площадки, Твин принялась разминаться, стараясь настроиться на тренировку. Чертовски хотелось развалиться на койке, но если уступить лени, вернуться к прежнему ритму будет куда сложнее.
— Ну что, готов?
Харо без особого энтузиазма поправил маску, нагрёб снега и слепил небольшой ком.
— Да вы все сговорились! — не выдержала его мрачной мины Твин. — Хоть ты прекрати ходить тут со своей унылой рожей.
— Теперь тебе моя рожа не нравится? — пробурчал он. — А говорила, что я неотразим. Вот как вам, коварным самкам, верить после такого?
Не найдя что ответить, Твин с мгновение изучала друга, демонстративно натянувшего маску чуть ли не на глаза, а потом прыснула смехом. Подловил всё-таки, засранец!
— Ты у меня самый красивый, сам же знаешь! — сквозь хохот выдавила она. — Прости, не хотела на тебе срываться. Слай выбесил, псы его раздери.
— Ты сюда поржать пришла или всё-таки делом займёмся? — Харо с невозмутимым видом перекинул снежок из руки в руку.
Твин подавила смех и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы сконцентрироваться:
— Если что-то пойдёт не так, вырубай не задумываясь.
— В смысле «вырубай»? Что это ещё за новые правила?
Она замялась, подбирая нужные слова. Как бы так сказать, чтобы не послал? Сейчас тренировки необходимы ей позарез. Альтера стала намного сильнее, всё чаще прорывается сквозь барьер. Если контроль ещё больше ослабнет, она совсем от рук отобьётся, и ничем хорошим это не закончится. Но если самой научиться управлять временем, то не придётся её выпускать, и, возможно, она наконец отступит… или вовсе исчезнет.
— Альтера меняется, Харо, становится сильнее. Просто будь начеку, ладно?
— Уверена? — с сомнением переспросил он.
— Да брось, ты же её знаешь. Сразу поймёшь, если что-то пойдёт не так. Просто не тяни.
Харо осуждающе покачал головой. Остаётся надеяться, что не подведёт, иначе быть беде. От Альтеры можно ожидать чего угодно.
Собравшись с мыслями, Твин вообразила узкий туннель, где двоим не разойтись, и разрушила невидимую стену. По спине прошёлся холодок. Нет, не ветер, она кожей ощущала присутствие той, другой. Руки обдало знакомым жаром, вспыхнуло зелёное пламя. Ярость захлестнула её, выжигая нутро, как выжигают поля после осенней жатвы.