Предумышленное убийство

Полуденное солнце безжалостно палило сверху в меня, по пустынным предгорьям, по щебеночно-асфальтовому покрытию узкого змеистого шоссе, которое со всеми своими поворотами, спусками и подъемами не позволяло выжать из джипа предельную скорость.

Я выдавал всего-навсего сорок километров в час. Словом, едва тащился, и тем не менее горячий встречный ветер отзывался на моей физиономии царапающей болью. Да и на сердце, надо сказать, кошки скребли.

Я спускался вниз, в долину. Короче, возвращался

— Крейн, — сказали мне на прощанье, — с нами шутки шутить не советуем никому, а тебе и этой мадам — в особенности, потому как во всей округе никто не рыпнется выяснять, куда вы сгинули. Тю-тю, как говорится, и все дела.

Так их и разэдак! Дали сорок восемь часов на все про все. Либо я выполняю полученное от них задание в срок, либо жить мне осталось ровно двое суток. Хорошенькое дело! Можно себе представить, в каком состоянии сейчас Джоанна...

Я кинул взгляд в зеркало заднего обзора и присвистнул. Меня догонял какой-то тип на универсале. Это как понимать? Может, там передумали и решили укоротить мое пребывание на белом свете? На белом... Ха-ха! Самая что ни на есть чернуха! «И давно этот фургон сел мне на хвост?» — задал я себе вопрос. Получается, совсем бдительность потерял. А все душевные трепыхания, пропади они пропадом!

Не прошло и пяти минут, как расстояние между нами сократилось метров до десяти. Чудила в универсале, наверное, собирался поцеловать меня в задницу!

Я ударил по тормозам. Лихач, похоже, слегка прибалдел, потому что универсал сначала дернулся, потом вильнул, а затем, едва не задев меня правым крылом, нервно, с надрывом, просигналил и, проскочив юзом мимо, оставил на полотне шоссейки черный тормозной след. И что самое удивительное, этот чудик не исчез с глаз долой, а, вырубив двигатель, съехал на обочину.

Спустя мгновение распахнулась передняя левая дверца, из машины вылез белобрысый хмырь и затопал прямо посередке шоссе, не сводя с меня взгляда.

Вот те раз! Приплыли — ни обогнать, ни объехать! Мне ничего другого не оставалось, как только выключить зажигание и тоже вылезти из машины.

Ничего себе! У него, оказывается, автоматический пистолет 32-го калибра, сделал я сногсшибательное открытие, когда расстояние между мной и блондином, примерно моих габаритов и моего возраста, сократилось до дюжины шагов.

— Если не ошибаюсь, Саймон Крейн? — задал он вопрос с утвердительной интонацией.

Я окинул его взглядом с головы до ног и моментально сообразил, с кем свела меня судьба на узкой дороге. Что ж, он имеет право на выяснение отношений, потому как я спал с его женой.

Блондин вскинул пистолет, прицелился, а мне захотелось ни с того ни с сего умереть со смеху, но усилием воли я подавил это желание.

— Да, Майк Фаррелл, ты не ошибся. Я — Саймон Крейн. А в чем, собственно, дело? — сказал я вкрадчивым голосом, стараясь изо всех сил казаться джентльменом.

У блондина в первый момент отвисла челюсть, а во второй — на лице появилось странное выражение. Какое именно — затрудняюсь сказать, но показалось, будто еще секунда, и он зальется горючими слезами.

Я первым нарушил затянувшееся молчание:

— Сдается, ты следил за мной. Ведешь меня прямо оттуда, да?

— А ты как думал... — процедил он сквозь зубы.

— Поня-я-ятно! — протянул я. — А пушку, дуру эту, зачем достал? Пристрелить меня хочешь?

Фаррелл неторопливо покачал головой и словно через силу выдавил:

— Это просто так... Это как бы гарантия...

Майк произносил слова, не двигая губами. Подобная манера разговаривать, скорее даже — чревовещать, мне была знакома. Такой фасончик цедить слова в моде у многих из тех, кто, отмотав срок, вышел на свободу.

Речь у бывших зэков, как правило, монотонная, жесты — будто при замедленной съемке, во взгляде — никаких эмоций, как если бы им все до фени. Однако у Майка Фаррелла тавро бывшего заключенного оказалось с изъяном: у него в глазах плескался страх. А может, ужас... Пополам с безысходностью, это точно!

— А от чего она, эта гарантия? — кивнул я в сторону пистолета.

— Повернись-ка! — буркнул он.

Я повиновался, прикинув, что удобный момент оказать сопротивление еще представится.

— Руки на капот, ноги на ширину плеч, — выдал Майк знакомую многим фразу, однако голоса не повысил.

Я сделал как было велено. Тысячу раз шмонал я таких, как Фаррелл. Самого сегодня уже разок обыскали, хотя, казалось бы, для какой такой надобности? На мне рубашка с коротким рукавом, «ливайсы» в обтяжку. Одежда, как говорится, не оставляет ни малейшего сомнения в том, что оружия при мне нет, потому как ему просто негде быть. И все-таки снова-здорово этот криминальный ритуал! Зачем? Демонстрация своей силы и моего бессилия? Так, что ли?

Фаррелл убедился, что я в смысле вооружения — порожний, и шагнул в сторону.

— Поворачивайся, — процедил он и сплюнул.

Я так и сделал. А пот между тем ручьями струился у меня по лицу и щипал глаза.

— Ну и что дальше? — спросил я, глядя на Майка в упор.

— Потолковать с тобой надобно! Не против?

Чудик! Он еще спрашивает... Пока что Майк Фаррелл представляет собой единственный шанс выбраться его жене и мне живыми из передряги, в какую мы угодили, подумал я, а вслух сказал:

— А что мне еще остается? Ты вон с пушкой, а у меня... — Я пожал плечами.

Фаррелл держал меня на мушке все время, пока пятился к распахнутой дверце универсала, пока доставал из бардачка замшевый лоскут и потом, когда протирал руль, приборную доску, рычаг переключения скоростей, рукоятку тормоза, ручку дверцы и пепельницу. Уничтожив отпечатки пальцев, он толкнул бедром дверцу. Проверять, захлопнулась ли она, разумеется, не стал, не торопясь подошел ко мне.

— Поедем на твоем джипе. Садись за руль, — сказал он и вздохнул.