Предумышленное убийство
Шрифт:
— А как же универсал? — Я вскинул бровь.
— А никак... Пусть здесь постоит. В глаза очень бросается, а мне это ни к чему... Давай, Крейн, поехали! Хочу залечь на дно, — выдал он тираду, для него не свойственную.
Я сел за руль своего джипа. Когда Фаррелл угнездился на сиденье рядом, спросил его с ухмылкой:
— Куда прикажете?
— Двигай пока прямо, я скажу, где повернуть.
Мы спустились в долину, миновали предместье и покатили по направлению к центру города.
Фаррелл положил пистолет на пол, справа от себя, прикрывая ладонью рукоять. Судя по всему, он опасался любопытных глаз. Вдруг пешеходы увидят, что он при оружии? Чудила!.. Всю дорогу он молчал. Пару
Джоанна уверяла, будто он невредный и неопасный. Конечно, паникует, подавлен, но ни дерзкого вызова, ни какого-либо намека на агрессивность она у него не заметила. Может, и не заметила... Скорее всего! Но откуда ей знать, что тюрьма жестоко прогибает человека, и далеко не в лучшую сторону. Мне это хорошо известно, поскольку на своем веку я на таких, как он, насмотрелся. К примеру, слабый духом, попадая в тюремную камеру, просто-напросто старается выжить, и больше ничего. То есть делает все для того, чтобы избежать увечья, так как сокамерники могут изуродовать, могут и ножом пырнуть. После отсидки у такого слабака в активе — характерные признаки паранойи. Тут вам и бредовые идеи, и так называемая «параноидальная внешность», проявляющаяся в чрезмерной бледности кожного покрова и общей заторможенности. А у Фаррелла к тому же налицо достаточно убедительные симптомы вины, пришел я к выводу. До прострации дело пока не дошло, но впечатление такое, будто он только что совершил тяжкое преступление и теперь опасается за свою собственную жизнь.
Н-да!.. Но ведь кто-то все-таки совершил убийство... Кто? Чтобы найти ответ на этот вопрос, мне вроде тоже дали срок.
Не десять лет, не пять, не год и даже не месяц, а всего двое суток. Не найду убийцу-грабителя — самого убьют да и Джоанну в живых не оставят. Получается, Фаррелл пока единственный...
— Налево давай! — прервал он ход моих мыслей.
Мы миновали ворота, вернее — юркнули между облупившимися воротными столбами из глины и сразу оказались в квартале, известном под названием Лас-Палмас.
В двадцатых годах этот район считался весьма престижным. В то время здесь понастроили себе виллы биржевые маклеры, всякие дельцы, бутлегеры — короче, те, кто тогда не терялся и делал деньги, как говорится, из воздуха.
В те дни Лас-Палмас считался пригородом. Он и в самом деле находился километрах в десяти от центра города, с годами разраставшегося вширь, так что однажды престижный поселок попал как бы в окружение — типовые домики-коробки обступили его со всех сторон. Да и теперь они появляются то тут, то там, будто грибы после дождя!
Владельцы роскошных вилл побросали свою недвижимость и подались в горы, где обосновались с размахом и шиком. В общем, мы с Майком оттуда как раз и возвращались.
Короче говоря, шикарные особняки и виллы Лас-Палмаса остались без хозяев, так как не нашлось желающих соседствовать с обитателями стандартных построек. Лучше места, чтобы залечь на дно, конечно, не сыскать, подвел я итог своим мыслям, поглядывая по сторонам.
Вдоль основной дороги, справа и слева, стояли высокие пальмы с мощными кронами. Эти величественные деревья как раз и дали название то ли кварталу, то ли «городу в городе», представлявшему собой в наши дни совершенно экзотическое зрелище. Пальмовые ветви, между прочим, почти не пропускали солнечные лучи, и даже показалось, будто повеяло прохладой и стало легче дышать.
Минут через пять мы свернули в какой-то проулок и покатили по грунтовке — в рытвинах и ухабах. Мое внимание привлек заброшенный особняк в мавританском стиле, облюбованный хиппарями с гитарами и транзисторными приемниками.
Майк между тем отлично ориентировался на местности. Похоже, он знал все проулки-закоулки как свои пять пальцев. Короче говоря, спустя какое-то время мы уже не без труда пробивались сквозь заросли олеандра, на мой взгляд, под три метра высотой.
Наконец какая-то разбитая вдрызг дорога из щебенки привела нас к кирпичной стене. «Тупик, что ли?» — подумал я и покосился на Майка.
— Прибыли, — сообщил он.
Я сбросил скорость.
— Подай назад самую малость и сразу возьми влево, — распорядился Фаррелл и опять замолчал.
Я выполнил все в точности. Теперь уже гравиевая дорожка с глубокими колдобинами пласталась под колесами моего внедорожника.
Спустя минуту мы въехали в вечнозеленый тоннель из крепко-накрепко переплетенных олеандровых ветвей.
— Вот здесь и паркуйся! — процедил Майк.
Я огляделся. Что ж, и впрямь классное укрывище! В самом центре города... И такое шикарное захолустье. С улицы ни за что не разглядеть, кто тут обитает.
Майк кашлянул. Я оглянулся. В правой руке Фаррелл снова сжимал рукоять пистолета. Дулом он указал на дорожку, выложенную щербатыми плитками. Она вела к дому.
Когда-то эту виллу можно было без всяких натяжек назвать шедевром архитектурной и строительной мысли. Крыша под красной черепицей, просторная веранда, представлявшая собой открытую галерею с дюжиной одинаковых арок, опирающихся на колонны, увитые плющом. В центре дворика конечно же бассейн. С раковинами каури по краю... Полузасыпанный песком и сухими листьями, он навевал грустные мысли. Одну, высказанную кем-то из великих, я озвучил:
— Ничто не вечно под луной!
Хотел добавить пару слов о постоянном несовпадении мечты с действительностью, но не успел — раздался звук, напоминающий треск разрываемого шелкового полотнища. Высоко в небе промчался сверхзвуковой истребитель.
Майк опять кашлянул и, махнув рукой с пистолетом, дал мне понять, чтобы я шел в дом и на веранде не отсвечивал. Я шагнул к створкам дверей, которые он толкнул ногой. Одна из них просела на проржавевших петлях и с трудом подалась, царапая пол. Майк посторонился, пропуская меня вперед, однако не забыл прицелиться мне в затылок.
В огромной комнате, судя по всему выполнявшей в стародавние времена функции гостиной, было сумеречно. Помещение, похоже, не проветривалось, потому как в нос ударил резкий запах пота. Майк, а возможно, кто-то еще наверняка обитали здесь довольно продолжительное время. Задержавшись на пороге, я спросил:
— Слушай-ка, что же все-таки случилось с Айелло?
— Вопросы буду задавать я, — отозвался Майк. — Усвоил? Проходи! Давай проходи, не задерживайся.
И тут он допустил промах. Майк Фаррелл слишком близко ко мне подошел, а этого не следует делать ни при каких обстоятельствах, если, конечно, есть намерение насмерть сразить противника пулей. И я, разумеется, не растерялся. Резко повернулся к нему, схватил за правое запястье, дернул с силой вниз и с хрустом крутанул против часовой стрелки. Пистолет он, однако, не выпустил. Тогда я в темпе заломил ему руку за спину и заставил опуститься на колени. Майк не издал ни звука. Правда, у него появилось короткое и учащенное дыхание, расширились зрачки, к тому же он пару раз скрипнул зубами. Я ударил его ногой в правое предплечье. Тут он выронил пистолет, а я с силой пнул его, и он молча повалился навзничь. Я поставил ему ногу на грудь, прижав с силой к полу. Дотянулся до пистолета, ухватился за дуло и ударил его рукоятью по голове. Майк сразу отключился.