Предвестница. Дар королеве

Квей Клик

Два монаха сидела в обществе епископа за столом, распивая вино и угощаясь фруктами. Троица религиозных людей уже успела захмелеть, хотя от молитвы прошло всего несколько часов.

— Э… — растерялась Алекса. — А нам можно пить?

— Ты разве не знаешь, из чего изготавливают вино? — спросил монах Элиот. Он прибыл сюда раньше всех и был старым мужчиной с седыми волосами, густой бородой и крайне безразличным взглядом серых глаз. — Это ведь виноград, — заявил он, приглашая герцогиню за стол. — Монахам разрешено

кушать только хлеб и фрукты. А раз виноград фрукты, кто нам это запретит?

Алекса бросила взгляд на епископа Часа. Он выглядел моложе Элиота, но уже поднялся по иерархии. Во всем виновато его ярое поклонения всевышним силам, от которых он свихнулся на почве религии. Черноволосый епископ не отрастил бороды, но его борода осталась густой. Весьма привлекательный человек веры напоминал о герцоге, хотя он был хрупким и стройным, как веточка.

— Я бываю строгим, герцогиня, но молитва закончилась, — заверил он, попивая из кубка вино, — поэтому мы можем немного расслабиться и поблагодарить всевышние силы за это прекрасное вино. Кстати, тебе сколько лет? Пить уже научилась?

— Да… — с улыбкой ответила Алекса. — Вы меня немного удивили.

Третий монах вел себя молчаливо. От его голоса по спине пробегал скрип, от которого становилось не по себе. Рыжий Алик говорил только по делу, а все его слова были о всевышней силе.

— Ты прочитала книгу, которую взяла? — спросил он.

— Почти дочитала, — подтвердила Алекса, — я верну её в библиотеку, как только закончу. Писарь постарался, но язык мне показался немного странным. Впервые читала такие изречения.

— Не поверишь, но этим писарем был дальний предок нашего Алика, — гордо заявил епископ, положив руку на плечо монаха, — а этот хулиган даже не попытался перевести текст на наречие империи.

— Ты говоришь на имперском языке? — спросила удивленная Алекса.

— Говорю, — сказал Алик на имперском наречии.

— Вот как, — улыбнулась Алекса, тоже сказав на другом языке. — А где ты ему научился?

— Меня больше интересует, где научилась ты… — растерялся монах.

Алекса посмотрела на епископа и Элиота. Все смотрели на неё удивленными глазами, словно она заявила, что земля стала круглой.

— Меня научил друг, — призналась Алекса языком, на котором разговаривают в королевствах. Чтобы не раскрывать секрет Ганна о шпионаже, герцогиня решила придумать отговорку: — У моего отца работал человек из империи, который поклялся в верности. Он обычный торговец, а у нас работал кучером. Мирный и молчаливый мужчина.

— А где он сейчас? — с подозрением спросил епископ.

Алекса поняла, что они не отстанут. Попросив мысленно прощения у друга Ганна, она соврала:

— Он умер три года назад. Его забрала болезнь.

— Жаль это слышать, — вздохнул Элиот, сложив ладони, — пусть всевышняя сила примет этого врага королевства.

Герцогиня

обиделась на этого монаха. Ганна нельзя назвать врагом, он был настоящим другом, который скрыл свою личность. Но Алекса скучала по нему, а такие слова её разозлили. Раз уж пришло смирение, а она поселилась в храме, где мужчины любят выпить, Алекса решила промолчать.

— Давайте выпьем, — предложил епископ, разорвав неловкую паузу. — Почтим человека своим добротным вином. Герцогиня, тебе налить?

— Меня зовут Алекса, — сообщила она, протянув пустой кубок, — хватит называть считать меня герцогиней человека, от которого я ушла.

— Ты ушла, — подтвердил епископ, — но сохранила ваш брак. Думаю, через несколько дней побежишь к нему и просишь прощения.

— Возможно, побегу, но я хочу проучить человека, который меня обманывал целых три года. Мы прожили все это время, а он даже не посмел консуммировать наш брак. Скажите, братья, женщина становится пошлой, если желает любви от своего мужа?

— Нечего подобного! — заявил Элиот. — Любовь к своему мужу остается чистой. Если бы ты посмела ему изменить, он мог тебя сослать в монастырь, но его поведение кажется странным.

— Я соглашусь с вами обоими, — сказал епископ, — но ты принадлежишь своему мужу, Алекса. Он имеет на тебя полное право. Ему позволено делать все, что захочет. Если муж воспитывает свою жену, что в этом плохого? Ты ведь сама вышла за него замуж.

— Муж должен воспитывать, — согласился Элиот, — а как же любовь?

— О чем ты? Я же объяснил…

— Ты сказал только о принадлежности и воспитании своей жены. Брат, ты ослеп? Может быть, хотя бы посмотришь на нашу сестру Алексу?

Все монахи разом посмотрели на герцогиню, ей даже стало не по себе, от их голодных взглядов. Только сейчас Алекса пришло осознание общества, в котором она оказалась. Монахи приняли обеты, но остались мужчинами.

— Что?.. — взволнованно промолвила она.

— Любуемся твоей красотой, — признался епископ, опираясь на локоть, — а я только заметил, что наша сестренка такая привлекательная. Слушай, если ты осталась, может быть, мы тебе волосы срежем? Чтобы ты монахов перестала смущать.

— Не стоит, — вмешался Алик, — я думаю, она уйдет через пару дней. Зачем портить такую красоту?

— Простите, — смутилась Алекса, понимая, что монахи уже напились, — мне стоит уйти, чтобы не смущать вас.

— Останься, — настоял Элиот, прижавшись к герцогине, — твоя красота не смущает, а радует глаза. Вот я, к примеру, евнух. Ты просто украшаешь моё общество, но никак не будоражишь.

— Евнух? — уточнила Алекса. — А что это значит?

— Суд признал меня виновным в разгульном образе жизни, — признался Элиот, — я совершил ошибку, когда переспал с принцессой королевства Фрагиль.