Предвестница. Дар королеве
Шрифт:
— Не спишь? — спросил он, пройдя к кушетке. — Хочешь выпить?
— Не сочти меня распутной, но я хочу своего мужа.
Герцог покосился, наливая себе вино:
— Ложись спать, чтобы желание прошло. И я тебе не позволял переходить рамки.
— Простите, любимый, — сдержанно проговорила Алекса, — а вы разделите со мной постель?
Муж пригубил вино так, что с его плеч скатился шелковый халат. Оставшись голым, он присел на теплую кушетку и поправил подушки. Ответа Алекса так и не получила, бессильно наблюдая за тем, как герцог
— Дорогой муж… — выдавила Алекса, как ребенок, глотая слюни. — Почему вы так обходитесь со мной? Я вам так ненавистна?
— Не хочу больше врать, — пробубнил он, обернув голову к окну, — ложись спать, моя львица.
— Вы даже не отметили мою гордость… — заметила Алекса. — Признайтесь, герцог, в чем причина вашей ненависти ко мне. Не думайте, что я посмею отстать.
Он покосился на жену, резко поднялся, чем немного напугал и длинными шагами дошел до кровати. Оглядывая герцогиню, его глаза горели желанием, извергали всю страсть и похоть, но все эти чувства ни достигали предела.
— Я не хочу тебя, — безразлично заявил он, — ты… прости, не хочу больше врать. Ложись спать, львица.
— Нет! — Алекса хватила его за запястье. — Вы можете обмануть себя, но ваша сущность хочет меня. Я ведь вижу это!
Они оба видели и знали, что мужское нутро напряглось до предела.
— Спи… — сказал муж, словно взмолился об этом. — Я не могу больше так.
— Что с вами происходит? Прошу вас, не мучайте меня больше!
Закрыв глаза, он сделал тяжелый вздох и прошептал.
— Ты так прекрасна, поэтому я не хочу тебя… изуродовать.
Алекса не понимала, к чему он сказал это так грубо, но настояла на своем:
— Вам и не нужно….
Теперь пришел его черед показать свое истинное лицо. Он схватил жену за кисть и сжал так сильно, что герцогиня стиснула зубы, сморщившись от боли.
— Видишь? — спросил он, сжимая все сильнее. — Вот моё нутро! Я был воспитан жестоким человеком и вскормлен кровопролитными войнами! Мне три года приходится сдерживать зверя в себе, чтобы не испортить твою красоту!
Он отмахнул жену, освободив из хватки.
Запястье сразу покраснело, а боль не отпустила. Алекса не могла представить, что у мужа скрыта такая невероятная сила. Это было, конечно, предположение, но если бы герцог сжал запястье сильнее, мог бы легко сломать ей руку. Прижимая боль к груди, герцогиня бросила презрительный взгляд, а в ответ получила взаимный и наполненный любовь.
— Я люблю тебя, герцогиня, — заботливо сказал герцог, — но между нами нечего не будет. Мне остается помолиться, чтобы мы смогли раскрыть заговор королевы раньше, чем она потребует любовью. В первую нашу ночь я сдержался, потому что присутствовал твой отец, но сейчас спокойно вести себя не смогу. Избегай меня, а не провоцируй.
Отстранившись, он развернулся и направился на кушетку.
— Зачем вам причинять мне боль? — бросила вслед Алекса. — Разве нельзя….
— Я пытался, однажды сделать все
Алекса проглотила.
— Какой человек способен так покалечить?
— Твой муж, моя львица.
В своем возрасте, Алекса не могла представить, что есть такой человек, способный променять страсть и любовь на жестокость. Таким человеком оказался мужчина, за которого она вышла замуж. Герцогиня вспомнила близость с супругом и уже успела пожалеть о решении. Если бы она тогда его отвергла, сейчас не пришлось бы страдать из-за неразделенных чувств. Возможно, герцог любит свою жену, но делает это как-то по-своему.
— Что же мне делать? — спросила она. — Уйти от вас мне нельзя, в постели вы меня отвергаете. Неужели я умру, так и не познав взаимной любви?
Герцог не посмел ответить.
— Что ж… — вздохнула Алекса. — Знаете: когда вы уедете, я отправлюсь в город, найду там лекаря, способного изготовить яд и брошу вас таким образом. Мне нет жизни с человеком, который вынуждает меня усыхать. Еще можно напомнить о королеве, отце и Орлане де Мессе и Андре де Дюпоне. Вы все подвергли меня унижению, а взамен требуете только покорно потыкать вашим безумным желанием. Кто меня посмеет обвинить в том, что я отвергла всех мужчин? Вы мне только боль причиняете всю мою жизнь. Короли, короны, дети… я не хочу в этом участвовать. Меня не волнует трон, ребенка своего не отдам, а если вы посмеете мне помешать, я убью и вас. Не зря же вы научили меня стрелять из пистоля.
Герцог оставался безмолвным.
— Вы ужасны по своей природе, — заявила Алекса холодным тоном. — Обрекли меня на жизнь, в которой я не познаю женского счастья. Это невыносимо.
Когда запястье прошло, Алекса заметила, что кожа осталась красной. Утром появится ужасный синяк, а ведь муж только сжал её руку. На что способен этот человек, если ему позволить все на свете. Возможно, так сказалась первая любовь, а быть может, герцогиня просто захотела сохранить хотя бы каплю достоинства.
Она укуталась в теплое одеяло и подошла к кушетке, возвысившись над лежащим супругом.
— Я желаю попробовать! — решительно заявила она.
Герцог обомлел от слов жены и резко обернулся.
— Ты в своем уме? Живо ложись спать!
— Я желаю попробовать! — повторилась Алекса. — Раз уж мне на роду написано сгинуть молодой, я хочу умереть счастливой. Одна близость за пятнадцать лет — это не то, на что я рассчитывала.
— Иди в кровать… — мягко промолвил он.
— Позвольте напомнить, вы были и остаетесь моим мужем. У вас есть полное право исполнить супружеский долг. Не медлите, герцог. Если вам хочется меня покалечить или изуродовать, я лишь прошу добить меня, чтобы я не осталась калекой. Пусть моя любовь…