Преисподняя
Шрифт:
Однажды ночью, когда Али мучили кошмары, ее разбудил Айк.
Али так вспотела, что к коже прилип песок. Задыхаясь, она уцепилась за его руку.
— Все нормально, — выдавила она.
— Что-то с тобой не то, — вздохнул Айк.
Али очень хотелось попросить его остаться. Но что потом? Что ей с ним делать?
— Спи, — сказал Айк. — Ты слишком близко принимаешь все к сердцу.
Прошла еще неделя. Люди шли все медленнее. По ночам у всех урчало в животе.
— Долго еще? — спросил кто-то у Айка.
— Вы молодцы, — ответил он.
— Есть очень хочется.
Айк
— Еще не очень, — мягко сказал он, и его никто не понял.
Насколько же мы должны проголодаться, удивлялась Али. И на что он надеется?
— Где же пятая шахта? Она должна быть где-то здесь.
— Какое число сегодня? — спросил Айк.
Он знал — и остальные тоже, — что следующие цилиндры спустят не раньше чем через шесть дней. Однако это не мешало путникам с надеждой прислушиваться — не раздастся ли сигнал. В наручные часы, которыми снабдил всех «Гелиос», были встроены микролокаторы. Сначала Пиа, а следом и Челси посадили свои батарейки, пытаясь поймать сигнал. Это была чисто детская вера в чудо. Никто даже думать не хотел о том, что будет, если Уокер со своими головорезами доберется до шахты первым.
Прошло шесть дней; шахту пока не нашли. В день они проходили только по шесть миль.
Айк тащил все больше и больше груза. Али вдруг заметила, что едва несет пятнадцать фунтов. Айк предложил каждому решать вопрос с рационом самостоятельно.
— Можно разделить один паек на двоих или троих, а можно есть один раз в два-три дня.
Однако сам он никогда не брал себе еду. Никто не видел, чтобы он ел.
— Чем он вообще живет? — спросила Челси у Али.
Двадцать два дня Гитнер вел своих людей все с меньшим и меньшим успехом. Казалось, такое невозможно, но на второй неделе пути они ухитрились потерять реку. Она была — и вот ее нет.
Гитнер свалил все на карты Али. Он вытащил их из футляра и швырнул на землю.
— Лишний груз, — заявил он. — Беллетристика.
Теперь, когда реки не было, костюмы стали не нужны. Ученые избавились от них, навалив на землю целую кучу неопрена.
К концу третьей недели люди начали отставать и пропадать.
Когда они проходили по каменной арке над пропастью, она рухнула, и пятеро провалились в пустоту.
Невероятно, но оба врача ухитрились переломать себе ноги. И не кто иной, как Гитнер, предложил их оставить. «Врачу, исцелися сам». Их отчаянные вопли затихли только через два дня.
Число идущих уменьшалось; у Гитнера оставалось три верных союзника: винтовка, пистолет и экспедиционный запас стимулирующих препаратов. Сон — враг. Гитнер все еще верил, что найдет шахту-3 и сможет восстановить связь. Еды осталось мало. Произошло два убийства. В обоих случаях орудием послужил камень, и вещи убитых были разграблены.
Когда коридор раздвоился, Гитнер, не долго думая и не считаясь с мнением большинства, повел людей в лабиринт — так называемую губчатую ветвящуюся систему, или «свалку». Вначале это никого не озаботило. Губчатая порода изобиловала ходами, боковыми пещерами, карманами и ямами — они были и спереди, и сзади, и со всех сторон. Ходить тут — все равно что пробираться через огромную каменную губку.
— Ну вот, куда-то мы и добрались, — радовался Гитнер. — Ясно, что какие-то газы поднимались снизу и разъедали породу. Мы сможем быстрее оказаться у поверхности.
И люди — те, кто остался, — полезли наверх; они ползли по вертикальным лазам. Но веревки у них перепутались, да еще они выбрали не ту дыру. Шершавая порода замедляла движение. Ходы то суживались, то расширялись.
Часто приходилось снимать рюкзаки и проталкивать их руками. Все это отнимало много времени.
— Нужно вернуться! — крикнул кто-то Гитнеру, но тот отвязал свою веревку, чтобы его не задерживали, и продолжал карабкаться вверх.
Некоторые тоже стали отвязываться, и многие в конце концов отстали и заблудились. Тогда Гитнер сказал: «Ну вот, от балласта избавились». Отставшие долго пытались докричаться до остальных, но Гитнер только прибавил ходу и не выключал свет. Наконец у него остался один спутник.
— Облажался ты, шеф, — проскрипел он, и Гитнер выстрелил ему в голову. Послушал, как тело, шурша, сползает ниже и ниже, затем развернулся и пополз дальше, уверенный, что ход выведет его из подземья наверх, к солнцу. Где-то по дороге он повесил на выступ винтовку. Немного погодя избавился и от пистолета.
Пятнадцатого ноября в четыре часа сорок минут ход кончился тупиком. Гитнер добрался до верха. Он протолкнул вверх свой рюкзак и осторожно достал рацию. Батарея почти села, но Гитнер решил, что на один сеанс связи ему хватит. С бесконечной аккуратностью он расправил штыри антенны с учетом рельефа поверхности, затем присел на мраморный уступ, привел в порядок мысли и прокашлялся. Включил рацию. «Прошу помощи, прошу помощи, — сказал он, и в глубине сознания у него возникло слабое ощущение дежавю. — Говорит профессор Уэйн Гитнер из университета Пенсильвании, участник Тихоокеанской субтерральной экспедиции «Гелиоса». Моя группа погибла. Я остался один и нуждаюсь в помощи. Повторяю: мне нужна помощь».
Батарея села окончательно. Гитнер отложил рацию, взял кирку и начал долбить потолок. Странное ощущение, что он никак не может о чем-то вспомнить, так его и не оставило. Гитнер застучал сильнее. Замахнувшись, он остановил руку на полдороге и опустил кирку. Шесть месяцев назад он слушал свой собственный голос, произносящий просьбу о помощи, которую только что передал по рации. Круг замкнулся.
Для кого-то это стало бы шансом начать все заново.
Для такого человека, как Гитнер, это означало конец.
22
Пшик
Я сидел, прислонившись к скале,
а годы текли, и зеленая трава проросла под ногами моими,
и красная пыль покрыла мою голову;
люди, считая меня мертвым, приходили,
чтобы положить приношения…
к моему трупу.
Доломитовые Альпы
Члены общества «Беовульф» готовились к этому дню со своей первой встречи. Семнадцать месяцев расследование — «каприз» Томаса — бросало их по земному шару, как игральные кости. Наконец они снова собрались в замке де л'Орме, повисшем над обрывом; тут ничего не стоило заработать кислородное голодание.