Преисподняя
Шрифт:
— О чем вы говорите? Я знаю только, что королю полагается определенный процент, мы платим ему — но не целый же воз! Вы и раньше так делали?
— Я привозил десять возов в год, господин.
— Ничего не понимаю! А как же другие крестьяне?
— Они делали то же самое, господин.
— Но это же надувательство! Теперь меня не удивляет, что Берениус был так богат! А как было с остальным лесом, который вы привозили и который не предназначался королю? Сколько вы за это получали?
Крестьянин назвал ничтожно
— Нет, так дело не пойдет. Оповестите сегодня же всех крестьян, поставляющих сюда лес в течение всего года, и попросите их зайти сюда через неделю. Мы найдем списки, и вам всем заплатят то, что вам полагается по праву, за весь год. После этого мы договоримся о цене, так что вы будете получать за ваш лес и за вашу работу соответственную плату. Согласны?
Крестьянин только разинул рот. Уходя, он беспрестанно кивал.
Даг обернулся к мастеру, на лице которого было написано смущение.
— Как обстоит дело со здешними рабочими? Какова их заработная плата?
— Плата?
Оказалось, что им платят товарами. Хлебом и водкой. А к рождеству дают один талер. Даг тяжело вздохнул, закрыв глаза.
— Я сам проверю счета и посмотрю, сколько им причитается. Мне просто стыдно! Стыдно из-за Берениуса!
Помогая Мете, Лив в конце концов разобралась с собственными проблемами. Никто так много не уделял внимания бедному ребенку, как она. Однажды обе они появились в доме, едва сдерживая радостный смех.
— Что с тобой, Лив? — изумленно спросила Силье. — Ты смеешься? Это самое прекрасное из того, что я видела за последнее время!
— Я точно не знаю, — ответила Лив, сияя от радости. — Как все это удалось Дагу? Он продал дом с привидениями и купил в Осло другой дом! Там будет его контора, когда он начнет работать всерьез, это будет наш семейный дом, каждый из нас может теперь остановиться в Осло и жить там.
— Прекрасно, — сказала Силье, — прекрасно! Но самое лучшее, это то, что ты радуешься, Лив! И Мета тоже.
— Даг взял в свои руки торговлю лесом. Он представил мастеру намного больше полномочий и распорядился относительно увеличения заработной платы рабочих. У него установились самые наилучшие отношения с лесовладельцами — они все наперебой превозносят его. Плохо только, что король забирает неслыханно большое количество древесины.
На самом деле король забирал лишь ничтожную часть нормы, которую установил Лаурентс Берениус. Большую же часть он присваивал себе.
— Лив, — укоризненно произнесла Силье, — ты не должна так пренебрежительно отзываться о Его Величестве!
— Но почему же он не платит за весь этот лес?
— Лив, персона короля неприкосновенна!
Суль расхохоталась.
— Тогда тебе, Силье, надо было взглянуть на твое обожаемое Величество во время бала, на котором я присутствовала, в его копенгагенском замке! Его жирное, расслабленное тело вынесли из зала, после того, как он напился до беспамятства. Шесть человек несли его, а он в это время бормотал что-то нечленораздельное. Говорят, по части пьянства Кристиан IV превзошел своего отца, Фредерика II. Но в его оправдание следует сказать, что на следующий день его голова работала превосходно. И никто не жалуется на то, как он управляет государством. Кстати, ему причитается лишь десятая часть древесины, а также налог с оборота. В этом году он ввел новые пограничные пошлины.
Силье села и уставилась на нее удивленными глазами, говорившими о том, что такой осведомленности от Суль она не ожидала.
— Ты могла бы этого и не говорить, Суль, — сказал Тенгель, — маленькая Лив благоговеет перед королевской властью. Ведь мы старались воспитывать вас так, чтобы вы были способны самостоятельно мыслить. Но это не значит, что не следует уважать мнение другого. Понимаешь, Суль?
— Да. Извини.
— Король Кристиан хороший человек. Это лучший из всех датских королей, которые у нас были, он действительно интересуется Норвегией. Отец его этого не делал.
Силье просияла от его слов.
— Меня беспокоит другое, — сказал Аре. — Некоторые люди осуждают наше преклонение перед датчанами.
— Ты считаешь, что мы преклоняемся перед Шарлоттой? — сказал Тенгель. — Так мало кто считает.
— Ничего подобного я не слышала, — сказала Суль.
— Я тоже, — сказала Лив.
— А я слышала, — сказала Силье. — Но, как уже сказал Тенгель, так считают немногие. Шарлотта — одинокая женщина, и только фанатик может сказать такое.
— Тетя Шарлотта сама всего добилась, — сказала Лив. — Даг очень гордится ею.
— Большинство совсем не против того, чтобы здесь жили датчане, — сказал Тенгель, — но есть и бунтари, и они мне тоже симпатичны. Норвегия была когда-то великой державой, перед тем как попасть под власть датчан. Когда-нибудь наступит взрыв. Но вряд ли это будет в годы правления Кристиана.
— А ты сам как к этому относишься? — спросила Суль.
— Конечно, я хочу, чтобы Норвегия была свободной, — ответил Тенгель, — мы все этого хотим. Но Шарлотта — наш близкий друг, и я не собираюсь сориться с ней. Нет, большинство здешних людей уважают датчан, за редким исключением.
— Есть здесь два таких парня, — сказал Аре.
Тенгель кивнул.
— Будущие бунтари. Мы же не должны вмешиваться в эти дела. Ради Суль мы не должны привлекать к себе внимание.
— Ради меня? Я сама позабочусь о себе.
Тенгель скептически посмотрел на нее.
— Ты должна вести себя очень осторожно, Суль. Малейший ошибочный шаг может принести несчастье всем нам, но прежде всего — тебе самой.
— Разве я не была послушной, как овечка, а?