Прекрасная и неистовая Элизабет
Шрифт:
— Вы! — воскликнул он. — Я ищу вас столько времени!
— Вы ищете меня? — проговорила она, делая над собой большое усилие, чтобы казаться спокойной и веселой.
— Ну да. На Рошебрюне, в деревне, повсюду! Я уже было подумал, что вы заболели. Я собрался пойти в «Две серны» справиться о вас.
То, что он говорил, казалось ей настолько неправдоподобным, что она задалась вопросом — уж не лгал ли он? Фрикетта подошла к хозяйке и, задрав мордочку, с недоверчивым видом слушала их разговор.
— Это ваша собачка? — спросил Кристиан.
— Да.
— Она очень забавна с этим синяком под глазом и перьями вместо бровей. Чем вы занимались с тех пор, как мы расстались?
— Ничем особенным… Каталась с друзьями на лыжах…
— На Рошебрюне?
— Да.
— Значит, мы разминулись. Вот досада!
Сварливая работница почты потеряла терпение:
— Ну так вы решились, мсье?
Кристиан протянул ей квитанцию на получение денег. Рядом с ним, на столике, лежало нераспечатанное письмо. Элизабет успела быстро прочесть адрес: «Господину Кристиану Вальтеру. Межев. До востребования». Теперь она знала его фамилию!
— Триста пятьдесят франков, — сказала служащая. — У вас при себе удостоверение личности?
Кристиан протянул свои документы, расписался, взял деньги, письмо и сказал, громко рассмеявшись:
— Теперь, когда я вас нашел, Элизабет, я вас больше не отпущу!
— Дело в том, что… мне надо вернуться сейчас же, — ответила она, указывая глазами на подруг.
Сесиль наблюдала за ней с улыбкой, а Глория, погрузившись в послание своего жениха, ничего не замечала вокруг.
— Вы, конечно же, вернетесь, — сказал Кристиан, — но после обеда выходите, и мы увидимся.
— Где?
— У меня.
— Вы с ума сошли! — сказала Элизабет шепотом.
— Напротив, никогда более я не был таким разумным. Мы же не можем разговаривать друг с другом на лыжне, на улице или на почте. А мне надо так много вам сказать! Я живу в двух шагах отсюда, за монастырем. Вы знаете маленькую мясную лавку на правой стороне?
— Да, — ответила она.
— Так вот, моя квартира — и какая квартира! — находится как раз над ней. Вы войдете во двор рядом с входом, взбежите по лестнице на второй этаж и увидите мое владение. Я живу в роскошной квартире, а в приготовлении мне нет равных!
Она знала, что не пойдет к нему, но это приглашение льстило ее самолюбию и возбуждало любопытство.
— Согласны?
— Нет, — ответила Элизабет, — я не смогу…
Он опять разразился громким смехом, отрицающим все и вся. Люди стали оборачиваться. Элизабет покраснела.
— Нет сможете, — сказал он твердо. — Я никуда не пойду сегодня после обеда и буду вас ждать.
Сложив губы в улыбку, он добавил:
— До скорого, Элизабет.
— Нет, не до скорого, — резко ответила она. — Вы не хотите встретиться завтра со мной около подвесной дороги?
Он отрицательно покачал головой и вышел. Какое-то время Элизабет чувствовала себя словно захлестнутая волной, оглушенная и ослепленная. Но тут новая волна ликования подняла ее на свой гребень. Теперь она была уверена в том, что Кристиан привязан к ней. Даже если она не придет к нему во второй половине дня, она теперь будет знать, где найти его.
Облегченно вздохнув, она подошла к сестрам Легран и сказала:
— Прошу извинить меня. Я задержала вас…
— Нисколько! — сказала Сесиль. — Глория еще не выучила письмо наизусть.
Глория только пожала плечами, не отрываясь от письма.
— Мужчина, с которым вы только что говорили, очень хорош! — продолжила Сесиль. — Кажется, я его уже видела на Рошебрюне.
— Да, — сказала Элизабет небрежно. — Это Кристиан Вальтер, один из моих приятелей.
— Во всяком случае, вы ему не безразличны!
— Да что вы!
— Да, да! Он прямо-таки пожирал вас глазами. Кстати, у него самого очень красивые глаза. И очень красивые зубы. Что же касается его шапочки, то я тоже хочу такую!
— Какая вы язва! — рассмеялась Элизабет.
— Нет, правда, ведь красивая была шапочка на этом господине, правда, Глория?
Но Глория не ответила, потому что ничего не видела.
— Я уверена, что если мы сейчас уйдем на цыпочках, она даже не заметит, что мы оставили ее одну, — прошептала Сесиль. — Вы идете, Элизабет?
Они вышли. Глория последовала за ними, продолжая на ходу читать письмо, словно кюре свой молитвенник. Фрикетта сбежала от них, скрывшись в маленьком переулочке, где ей надо было поприветствовать своих друзей. Пять минут спустя она догнала девушек около лавки аптекаря, где перед барометром собралась целая толпа. Сесиль вспомнила, что ей надо сделать кое-какие покупки: крем «Нивея», вата, тушь для ресниц. С продуманной небрежностью они вошли в магазин. Пробежав письмо в третий раз, Глория вдруг стала благоразумной:
— Поторопитесь! Люди ждут почту в гостинице!
Весело болтая, они возвращались в «Две Серны» под падающим прямо и бесшумно легким снегом. В холле Элизабет увидела мать и бросилась ей на шею:
— Элизабет! — воскликнула Амелия. — Ты задушишь меня! Что случилось?
— Ничего, мама. Ты видела этот снег? Это же чудо!
Жак с книгой в руке сидел около большого окна. Он приветствовал девушек сдержанным кивком головы. Мысли Элизабет были так далеки от него, что сначала она удивилась его поведению, затем вспомнила об их ссоре, как о давно прошедшем инциденте, не имеющем никакого значения. Находящиеся вокруг люди только и говорили о деле Ставицкого. Запах из кухни проникал в холл. Несколько клиентов поднялись и подошли к столу. Элизабет сидела перед тарелкой с двумя сардинами. Обед казался ей бесконечным. Она с трудом проглатывала пищу, казалось, что ее желудок сжался. После обеда мадам Лористон снова попросила заказать разговор с Майо. На этот раз ее попытка увенчалась успехом. Приложив трубку к щеке, с блестящими влюбленными глазами, она шептала:
— Это ты, Гастон?.. Да, здравствуй… Это я… Колетт… Я пыталась дозвониться тебе вчера вечером… А! Тебя не было дома, ты обедал в ресторане… Жози справляется с делами? Что она приготовила тебе на обед? Почему телячьи эскалопы? Я же сказала… Ну, ладно… Ты это любишь!.. Алло, не разъединяйте! Алло! Какая погода в Париже? У нас идет снег… Нет, я берегу себя… А ты?.. Я говорю: а ты?..
Сжавшись в своих кожаных креслах, клиенты молчали и делали вид, что не слушают разговор. Элизабет с нежностью наблюдала за мимикой этой женщины, которую волшебная нить связывала с далеко находящимся супругом, которого она слишком любила. Ее собственное счастье, казалось, усиливалось от счастья, которое она читала на лице другой женщины.