Прекрасная и неистовая Элизабет
Шрифт:
— И он слушает тебя, восхищается тобой?
— Я думаю, что он очень любит меня. И в моих силах заставить его потерять голову.
Они танцевали на краю площадки. Элизабет смотрела на Кристиана с изумлением.
— И ты бы смог?
— Конечно, но у меня нет никакого на это желания.
— Ты… ты уже пробовал… ну, с другими?
— А кто не пробовал? Все надо познать.
— Ты мне противен, — сказала она ему сквозь зубы.
Он разразился металлическим смехом:
— Какой же ты еще ребенок? Я повторяю тебе, что этот мальчик интересует меня только как подопытный объект. Я наблюдаю за его жизнью, анализирую его поступки,
— Я не ревную! — возразила Элизабет.
— Если бы ты видела свои глаза. Они мечут громы и молнии! Впрочем, это придает тебе еще больше шарма.
Они сделали еще несколько па, не сказав друг другу ни слова. Элизабет удивлялась, что уже не понимала причины своего гнева. Вдруг она спросила:
— Почему ты сейчас позволил себе говорить со мной на «ты» при этом юноше?
Кристиан еще крепче прижал ее к своей груди, словно хотел заставить замолчать:
— А почему бы мне не говорить тебе «ты»? Ты же моя, Элизабет.
— Он вообразит себе…
— Мне плевать на то, что он себе вообразит. Меня волнует только то, что ты себе воображаешь. И ты не можешь на меня сердиться только за то, что я пригласил тебя на танец, когда ты сидишь с другим. И вообще, ты не можешь на меня сердиться, потому что ты любишь меня, я люблю тебя, а все остальное не имеет для нас значения. Сейчас ты беспокоишься, стараешься сохранить свою репутацию. Но завтра, очутившись в моих объятиях, ты забудешь об этом и все покажется тебе простым, необходимым, чудесным!.. В котором часу ты придешь?
Элизабет не могла собраться с мыслями. Ее тело напряглось в предвкушении завтрашнего счастья.
— Как всегда, в три часа, — наконец ответила она.
Кристиан поцеловал ее в ухо и прошептал:
— Заранее благодарю тебя за удовольствие, которое ты доставишь мне, девочка моя!
Музыка смолкла. Публика зааплодировала. Элизабет стояла неподвижно с отсутствующим видом. У нее было тяжело на сердце. Ей хотелось на воздух, ей хотелось света, прохладной воды.
— А сейчас мне придется вернуть тебя твоему воздыхателю.
Кристиан проводил ее до столика, снова поклонился Патрису Монастье и вернулся в бар, где его ждал ученик, потягивая содержимое своего стакана через соломинку.
— Извините меня, — сказала Элизабет, садясь.
Музыкант печально взглянул на нее и сказал:
— Конечно, Элизабет. Хотите посидеть еще немного или вернуться в гостиницу?
— Который час?
— Скоро шесть.
— Думаю, что пора идти, — сказала она. — Я не предупредила маму, что меня долго не будет.
— А ваши друзья Сесиль и Жак? Мы не будем их дожидаться?
— Они уже не придут.
Она попыталась быть любезной с этим молодым человеком, чувствуя, что разочаровала его.
— Я довольна, Патрис, что поболтала с вами немного, — продолжила она. — Вы еще расскажете мне о ваших планах, не так ли?
— Да, конечно, — ответил он. — А вы мне расскажете о своих!
Был ли это намек? Он пристально смотрел на нее умоляющим взглядом. Но так как она не ответила, он подозвал метрдотеля и уплатил по счету.
ГЛАВА VI
С того момента как Глория начала надеяться на приезд своего жениха, никто в гостинице не верил в то, что ее мечта осуществится. Но однажды утром, после просмотра почты, она подошла к Амелии и, покраснев, но сохраняя гордый вид, попросила ее зарезервировать номер на следующую субботу на имя господина Паскаля Жапи. Он пробудет в Межеве три дня. Новость быстро распространилась по всей гостинице. Всем хотелось увидеть того, кому повезло покорить сердце такой очаровательной девушки. Вопреки своей сдержанности и светским манерам, Глория становилась то словоохотливой, то рассеянной, то улыбалась кому-то, то краснела некстати. В ее глазах светилась радость. Лицо сияло. Лицо же ее сестры, напротив, стало мрачным: Жак с матерью уезжали в Париж.
Расставание было печальным. В холле было слишком людно, и влюбленная пара не могла спокойно попрощаться. Пока Пьер и Амелия выслушивали слова признательности от мадам Греви за великолепный отпуск, который она и ее сын провели в «Двух Сернах», Элизабет наблюдала за молодыми людьми. Они смотрели друг на друга с таким отчаянием. В глазах Сесиль стояли слезы, уголки ее губ были скорбно опущены, а лицо Жака было необычайно бледным. Стиснув зубы, он как настоящий мужчина переносил эту муку расставания. Антуан укладывал чемоданы на верхний багажник машины. Наконец настал час отъезда. Сесиль долго стояла на крыльце, глядя на удаляющийся старенький «Рено».
Когда она вернулась, сестра нежно взяла ее за руку и увела в маленький салон. Элизабет подошла к ним. Сесиль горестно вздыхала, водя пальцем по спинке кресла. С этого дня она тоже стала с нетерпением ждать прибытия почты.
Получив первое письмо от Жака, она поднялась к себе в номер. Она пробыла там довольно долго, а когда спустилась, лицо ее сияло. А утром следующего дня в Межев приехал Паскаль Жапи. В этот день ярко светило солнце и снег сиял во всей своей красоте.
Пьер подвез сестер Легран на своей машине до автобусной станции. Вскоре они вернулись с тщедушным и бледным молодым человеком в форме младшего лейтенанта. К несчастью, он имел сходство со своей фотографией. Глория, которая просто повисла на руке у своего военного очкарика, выглядела еще более красивой, ее волосы были светлее обычного и она прямо-таки излучала здоровье. Элизабет подумала, что такая красавица, как Глория, могла бы выбрать себе в женихи кого-нибудь получше. Однако Амелия была другого мнения. Может быть, из-за военной формы? Она находила, что Паскаль Жапи выглядел серьезным, умным и покладистым. Когда он вошел под руку с Глорией в столовую вместе с Сесиль и мадемуазель Пьелевен, все взгляды устремились в его сторону. По такому случаю мадемуазель Пьелевен надела вышитую блузку с перламутровыми пуговицами. Ее душа радовалась, что за ее столом сидел мужчина. Согретая светом этой юношеской любви, она много и возбужденно говорила, кокетничала и смеялась так, словно звенел колокольчик. Большинство зрелых женщин с нежностью смотрели на эту пару. Благодаря Глории все они снова почувствовали себя невестами.
После завтрака влюбленные пошли на прогулку пешком, потому что Паскаль Жапи не умел кататься на лыжах. Сесиль предложила Элизабет пойти с ней на Рошебрюн. В присутствии матери Элизабет согласилась, оставив за собой право передумать по пути, ведущему к подвесной дороге: у нее была назначена встреча с Кристианом.
— Тогда подождите меня пять минут, я закончу письмо и приду, — попросила Сесиль.
Элизабет вошла в маленький салон и увидела там Патриса Монастье. Сидя за инструментом, он записывал карандашом ноты в нотной тетради.