Прекрасная колдунья
Шрифт:
– Когда ты ожидаешь ребенка? – спросила Элизабет, с нежностью глядя на дочь.
– После Рождества, не раньше.
Если Дрейк не вернется в ближайшее время, ребенок родится в стенах монастыря. Ведь через месяц или два она совсем не сможет ездить.
– Ты слишком хрупкая, чтобы на таком маленьком сроке живот был таким большим. Может, ты что-то спутала? – усомнилась Элизабет.
Эйлин улыбнулась и гордо провела ладонью по животу.
– Мама, битва при Куллодене была в апреле. Сама можешь посчитать. Если они в ближайшее время не выпустят Дрейка на свободу, я воспитаю
Внезапно Элизабет почувствовала легкий приступ зависти к дочери, которая так любила своего мужа и гордилась им, а для Элизабет все это осталось в прошлом. И все же она познала любовь лучшего из мужчин. Не стоит роптать на судьбу.
– Мне кажется, что скоро ты получишь от Дрейка известие. А ты как думаешь? – спросила Элизабет дочь.
– Когда все утрясется, он обязательно напишет, – не очень убедительно ответила Эйлин.
В первый раз после нескольких месяцев заключения в холодных стенах Тауэра к Дрейку пришел кто-то еще, кроме его адвоката. Сэр Джон ответил холодным взглядом на приветствие и даже не пожал Дрейку руку.
– Присаживайтесь, сэр. К сожалению, я не могу предложить вам выпить, – проговорил маркиз, про себя отметив холодность баронета.
Сэр Джон не шелохнулся.
– Где она, Шерборн? – спросил он, предпочитая опустить пространные вступления и перейти сразу к делу.
– Я оставил ее в надежном и безопасном месте. Как я вам уже писал, она приносит свои извинения, но на самом деле просить прощения должен я. Но после всего того, что я сделал, я его просто не заслуживаю. – Дрейк очень хотел вырваться на свободу из этой комнатушки, но огромная фигура сэра Джона загораживала маленькое пространство между ступеньками и им.
– Мне не нужны извинения. Мне нужна моя племянница. Моя жена совсем обезумела после того, как Эйлин пропала. Женщины всегда опасаются самого худшего и сильно преувеличивают, но ты должен понять, что ее страхи оправданны. Просто скажи мне, где Эйлин.
У Дрейка было достаточно времени, чтобы обдумать ответ на этот вопрос, который рано или поздно ему все равно бы задали. Поэтому он не сомневался ни минуты. Он решил оставить Эйлин в безопасности, чтобы вернуться за ней, как только получится, но с каждым днем шансов на благополучный исход оставалось все меньше и меньше. Теперь надеяться приходилось только на сэра Джона.
– Сейчас она с мамой. Мои адвокаты уверяют, что суд отклонил все обвинения. Эйлин больше не подозревают в пособничестве моему побегу, и, если вы считаете, что ей лучше вернуться, пусть будет так. Боюсь только, что моя репутация сделает ее персоной нон грата в обществе.
Сэр Джон резко кивнул, и Дрейк расценил этот кивок как своего рода благодарность за информацию.
– Я поеду прямо к ней. Ты ведь понимаешь, почему я не могу благодарить тебя за то, что ты поступил с ней как честный человек.
– Конечно, выйти замуж за предателя – вовсе не та судьба, которую я желал ей, – упавшим голосом ответил Дрейк.
Сэр Джон шагнул к крошечному окошку, из которого открывался вид на Темзу, и сказал:
– Только по этой причине я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть
Дрейк понимающе кивнул, но боль продолжала сжимать его сердце. Он хотел, чтобы весь мир знал, что Эйлин принадлежит ему, и только ему. А еще он хотел привести ее к себе домой, в семью. Но вынужден был скрывать тот факт, что Эйлин – его жена. Все в Дрейке протестовало против этого, но изменить пока что-либо он не мог.
Услышав у двери в конце коридора чьи-то шаги, Дрейк выпрямился и подошел к двери камеры. Так как в этом крыле тюрьмы он оставался последним якобитом, значит, посетитель пришел к нему. Все остальные заключенные были давно повешены.
Звеня ключами, охранник открыл дверь и, усиленно жестикулируя, попытался объяснить что-то второму посетителю. В коридор, помахивая тростью, вошел Эдмунд. Его короткий парик и прекрасно сшитый темно-коричневый сюртук придавали его облику аристократическую утонченность. Дрейк зло блеснул глазами, но от двери не отошел.
– О, мой дорогой кузен! Как великодушен наш король, что позволил осужденному предателю провести последние минуты своей жизни в кругу семьи! – проговорил Эдмунд, лицемерно улыбаясь.
– Не нужно делить шкуру неубитого медведя, Эдмунд, – ответил Дрейк и выжидающе посмотрел на кузена.
– О, в исходе дела я не сомневаюсь, дорогой братец. У меня есть союзник, который в любую минуту готов дать показания о том, где ты был тогда. Ему очень не нравится, что ты интересовался его прошлым. Интересно, какую выгоду для себя ты думал извлечь, гневя де Лейси?
Дрейк рассмеялся, чтобы его кузен не услышал удивленный вздох стоящего позади юноши сэра Джона. Если Эдмунд подумает, что они говорят наедине, из него можно будет вытянуть гораздо больше информации.
– О, это было крайне увлекательно, дорогой Эдмунд. Но, несомненно, даже ради забавы лорд де Лейси не станет давать ложные показания под присягой. Ты слишком далеко зашел.
– А я так не думаю, – сказал Эдмунд уже серьезно. – Чтобы вернуться сюда, ты должен был быть уверен в своем положении. Сдается мне, что де Лейси так же, как и я, заинтересован в том, чтобы убрать тебя с дороги. Эта его племянница сидит у него в печенках, а твой непристойный к ней интерес только подлил масла в огонь. По-моему, с твоей стороны было крайне глупо думать, что тебе удастся скрываться от де Лейси на его территории. У этого человека многому нужно поучиться.
Дрейк посмотрел на своего кузена с отвращением.
– Де Лейси – негодяй, а ты – просто помешанный на нем идиот. Разве тебе мало Памелы и твоей любимой политики? Зачем тебе все это?
Эдмунд неопределенно пожал плечами:
– Памела оказалась крайне скучной особой. Теперь я понимаю, почему ты в ней разочаровался. Но она носит в себе нового наследника Шерборнов, и будет гораздо лучше, если титул достанется мне, а не тебе. А когда ты не будешь мешаться у него под ногами, де Лейси сможет беспрепятственно увезти эту свою племянницу. После этого все мы заживем счастливо. Все, кроме тебя. И девчонки. Так кто же из нас идиот?