Прекрасная мечта
Шрифт:
– Обязательно предупреди ребят, чтобы они имели при себе оружие и держали ухо востро, когда уезжают с ранчо.
– А парнишка? Чейз кивнул.
– И Лейн тоже. Но я хочу, чтобы свой револьвер он носил только в пределах ранчо, и ни в коем случае не в городе. У меня такое чувство, что тот, кто все это затеял, на этом не остановится. – Он подумал об Эве и о ее поездках в город и обратно в течение последних двух недель. Сегодня ее повезет Орвил. Они, должно быть, уже выехали с ранчо.
– А ты сам как? – уточнил Рамон.
Чейз в ответ просто покачал головой. Это был ответ
– В тот день, когда я вышел из каталажки, я поклялся никогда больше не прикасаться к оружию. И я свою клятву не нарушу.
– Даже для того, чтобы защитить свою жизнь?
– Я только дам какому-нибудь идиоту повод напасть на меня, как тот парень напал на Лейна. – Чейз нахмурился и огляделся по сторонам. Тьма вокруг сгущалась, и было так легко вообразить себе, что за каждым деревом, в каждой купе колючих кустарников притаилась опасность.
Будто прочитав его мысли, Рамон напомнил:
– Вчера сеньорита на весь вечер задержала нас на ранчо.
– Ты так и остался при своем мнении, что ее появление здесь – больше, чем случайность?
Рамон пожал плечами.
– Я уже начал было склоняться к другой мысли. Но проблемы у тебя возникли именно с ее приездом.
Больше, чем ты знаешь. Чейз тряхнул головой. В его сознании возник облик Эвы – сверкающие глаза, нежная улыбка. И острое воспоминание о том желании, которое он испытывал в ее присутствии. Все называли его вором, но вот теперь Эва Эдуарде вихрем ворвалась в его жизнь и похитила сердце.
– Кому, как ни тебе, знать, что такое бездоказательное обвинение – заметил Чейз. – Ты пять лет провел в тюрьме за преступление, к которому не имел никакого отношения.
– Тебе нет нужды напоминать мне об этом, – отозвался Рамон. – И я действительно уже начинал думать, что она ко всему непричастна, но…
– Вот и продолжай так думать, дружище. А я сам узнаю, связана ли она как-то с моим прошлым. – Если Эва действительно не та, за кого себя выдает, если она связана с людьми, которых он в свое время помог засадить за решетку, то он просто обязан выяснить всю правду.
– Но как?
Чейз вытащил выцветшую синюю банданну из кармана штанов и отер ею пот с шеи.
– Раз я должен это сделать, я прямо сейчас поеду и спрошу ее.
Тесное помещение школы – домика, состоящего из одной комнаты с высокими потолочными перекрытиями, заполнялось быстро. Эва наблюдала за вереницей горожан. Невооруженным взглядом было видно, что они совсем не похожи на ее обычную аудиторию. Не было тут ни пьяных старателей, ни залетных ковбоев, спешивших весело провести свободную ночку в городе. Фермеры, ранчеры и торговцы со своими женами. Последний Шанс не был богатым городом, но сегодня каждый нарядился в свое лучшее платье – кто в простое ситцевое, а кто и в шелковое, на которых то и дело мелькали незамысловатые украшения – то брошь, то ленточка, то кружево.
Дополнительные скамейки были сооружены и подарены школе непосредственно к концерту отцом Харолда Хиггинса, владельцем магазинчика подержанных вещей и бакалейной лавочки. Его щедрость прославлялась в хвалебной надписи, изображенной мелом на классной доске. Горожане, которые втискивались в
Рэйчел велела Эве, как только та пришла, занять место в первом ряду. Обведя зал взглядом, Эва сделала вывод, что, если Лейн или кто-то еще с ранчо не появятся в ближайшее время, сесть им будет просто негде. Владелица центрального магазина, Милли Карберри, приветствовала ее легким кивком, а потом повернулась и что-то зашептала своей соседке, даме очень сурового вида. Эва огляделась по сторонам.
Она заметила шерифа Маккенну, пробиравшегося через толпу. Шериф был на добрых четыре дюйма выше любого в этой комнате. На нем были те же самые кожаная безрукавка и полосатые шерстяные брюки, что и в тот день, когда Лейн затеял перестрелку посреди Мейн-стрит. Шериф смотрел в ее сторону.
Маккенна остановился у крайней скамьи.
– Мисс Эдуарде… – Держа шляпу в руках, он наклонил голову в ее сторону, а потом улыбнулся Рэйчел. – Мисс Олбрайт.
Эва увидела, как лицо Рэйчел вспыхнуло пунцовым румянцем, и она застенчиво улыбнулась шерифу. Эва могла бы дать ему чуть больше тридцати лет, вероятно, они с Чейзом были ровесниками. И не было ничего удивительного в том, что он увлекся хорошенькой учительницей.
– Присядете, шериф? – пригласила Эва, предложив ему собственное место, чтобы он мог находиться поближе к Рэйчел.
– Нет, благодарю вас. Я лучше постою у дверей, на случай, если мне придется срочно вас покинуть.
Она нахмурилась.
– Вы ожидаете каких-нибудь беспорядков?
– Ну что вы, мэм. Просто давняя привычка. – Он немного помолчал, потом понизил голос и спросил: – Как дела на ранчо Кэссиди?
Она почувствовала, как напряглись ее мышцы. Неужели это защитная реакция на любое упоминание имени Кэссиди?
– Все замечательно, шериф. Вчера вечером мы устроили маленькое песнопение. Это доставило всем массу удовольствия. – Она чинно сложила руки на коленях, как пасторская жена на общей молитве.
– Песнопение, говорите?
– Именно так.
– Хотел бы я посмотреть на это, – мягко протянул он.
– В следующий раз я вас приглашу.
– Посмотрим. – Он надел шляпу и вышел. Эва подняла глаза и заметила, что Рэйчел смотрит ему вслед.
За пять минут до начала представления стало ясно, что из «Конца пути» никого не предвидится, за исключением Орвила, который, несмотря на то, что она всячески старалась его приободрить, упорно отказывался покинуть свое «стоячее место» у задней двери.
Теперь класс был битком забит зрителями, а с самими «актерами» произошло чудесное превращение. Наряженная в воскресные костюмы, вчерашняя стайка чумазых сорванцов была прилизана, причесана, наглажена и стала походить на хор румяных херувимов. Литры масла для волос прибили буйные вихры и заставили проборы лежать как положено. И хотя большинство родителей Эву просто игнорировали, все без исключения дети здоровались с ней так же тепло, как и с Рэйчел.
Лалабелл Томпсон, одна из самых старших девочек, выглядела очень чистенько и опрятно в своем льняном платьице в оборочках. Она даже присела в реверансе и чмокнула Эву в щеку.