Прекрасная тьма
Шрифт:
Лена сжала ее руку, Ридли ответила на пожатие, а потом осторожно, один за другим, высвободила пальцы и соединила руку Лены с моей.
— Позаботься о ней за меня, Короткая Соломинка, — сказала Ридли и сбежала вниз по каменным ступенькам лестницы.
«Итан, мне страшно».
«Я здесь, Эль. Я никуда не денусь. Ты справишься с этим».
«Итан…»
«Ты справишься, Эль. Объяви себя. Тебе никто не указ. Ты знаешь свой путь».
Ко мне присоединился еще один голос, он доносился издалека, пробиваясь в уголки моего сознания.
Мама!
Мы не говорили
«Объяви себя», — сказал я.
«Объяви себя», — повторила мама.
«Я — такая, какая есть, — сказала Лена. — Такая, какая есть».
Ослепительный поток света обрушился на нас с неба, что-то вроде инфразвуковой волны ударило по стенам пещеры. Страх и боль Лены накрывали меня. Каждая потеря, каждая ошибка отпечатались в ее душе, создавая причудливую татуировку из ярости и покинутости, разбитого сердца и слез. Чистый, ослепительный лунный свет заливал всю пещеру. На минуту я перестал видеть и слышать. А потом я посмотрел на плачущую Лену. В ее глазах сверкали слезы. Один остался зеленым, а другой — золотистым.
Она запрокинула голову. Ее тело изогнулось, ноги оторвались от пола. Драка внизу прекратилась, все замерли и замолчали. Все чародеи и демоны в этой пещере знали, что сейчас их судьба висит на волоске.
А луна все продолжала расти. Совсем как в моем сне, она разделилась на две половины прямо над головой Лены. Свечение напоминало гигантскую фосфоресцирующую бабочку с огромными, переливающимися ярким светом крыльями.
Одно крыло — зеленое, другое — золотое.
Раздался оглушительный треск, Лена закричала, и свечение пропало. Темный огонь исчез, а вместе с ним испарились алтарь и костер. Мы стояли на земле. Воздух был абсолютно спокоен. Я решил, что все закончилось, но ошибся.
Сверкнула молния, раздвоилась и попала в две цели одновременно.
Ларкин.
Его лицо исказилось от ужаса, тело съежилось и почернело, как будто его сожгли изнутри. Кожа потрескалась, и он превратился в пепел, который тут же разметало по полу пещеры.
Вторая молния ударила в противоположном направлении и попала в Твайлу.
Ее глаза закатились, тело упало, как будто ее дух вышел из своей земной оболочки и отбросил ее в сторону за ненадобностью. Но она не обратилась в пепел. Ее безжизненное тело лежало на земле, а Твайла поднималась над ним, окруженная сиянием. Постепенно сияние померкло, и она стала прозрачной, частицы света собрались в новую комбинацию, и вот перед нами стояла Твайла, еще более живая, чем при жизни. Ее дела на земле закончены. Если она придет в этот мир еще раз, то только по собственной воле, потому что теперь она к нему не привязана. Она освободилась. Ее лицо дышало спокойствием, как будто она узнала что-то, чего не знали все мы.
Светящаяся фигура удалялась к трещине в потолке пещеры, к луне. На секунду она замерла, и у меня в голове прозвучали слова:
«Прощай, мон шер».
Не знаю, правда ли она сказала это, или мне показалось, но она протянула к нам руки и улыбнулась. Я поднял руку в прощальном жесте, глядя, как Твайла растворяется в лунном
Лена сделала выбор.
Она объявила себя.
Что бы это ни означало, она рядом со мной.
Я не потерял ее.
«Объяви себя».
Мама гордилась бы нами.
6.21
ТЬМА И СВЕТ
Высокий, прямой силуэт Лены освещала луна. Лена не плакала и не кричала. Она снова стояла на земле, между ее ног змеилась трещина, расколовшая пол пещеры пополам. Лена была потрясена — там, у груды камней, возник до боли знакомый ей человек, и она не могла оторвать от него взгляда.
— Что произошло? — спросила Лив у Эммы и Арелии.
— Похоже, что Абрахам нарушает порядок вещей, — раздался голос Мэкона.
Он появился у входа в пещеру в свете луны, половинки которой начали соединяться. Рядом с Мэконом стояли Лиа и Баде. Не знаю, когда он пришел сюда, но по выражению его лица было ясно, что он все видел. Он шел медленно, пытаясь привыкнуть к ощущению земли под ногами, Баде шествовала рядом, а Лиа поддерживала его под локоть. Услышав его голос, голос из загробного мира, Лена вздрогнула. В моей голове раздался ее шепот, она боялась даже подумать об этом:
«Дядя Мэкон?»
Она побледнела. Я вспомнил ту ночь, когда увидел маму на кладбище.
— Поздравляю, дедушка! Вам с Сэрафиной удалось провернуть впечатляющий фокус. Подумать только, призвать объявляющую луну раньше срока! Вы превзошли самих себя, — громко произнес Мэкон, и эхо повторило его слова в тишине, которую нарушало лишь тихое шуршание волн. — Естественно, я не мог пропустить столь знаменательную встречу.
Мэкон помолчал, но ответа не дождался, и тогда он резко повысил голос:
— Абрахам! Ведь это твоих рук дело!
Пещера задрожала, из зигзагообразной трещины в потолке на пол полетели камни. Нам показалось, что стены вот-вот рухнут и погребут нас под собой, небо потемнело. Зеленоглазый Мэкон — судя по всему, ставший светлым чародеем — выглядел куда могущественнее, чем инкуб, которым он был до сих пор. Под каменными сводами раздался оглушительный хохот, из тени вышел Абрахам. Седая борода и белый костюм делали его похожим на безобидного старика, а совсем не на самого ужасного из кровососущих инкубов. Рядом с ним стоял Охотник, а у его ног распростерлось тело Сэрафины. Ее кожа побелела и покрылась толстым слоем инея, создавшего вокруг нее ледяной кокон.
— Ты звал меня, мальчик? — громко и зловеще рассмеялся старик. — Ах, молодость, молодость… Лет через сто, мой дорогой внук, ты избавишься от своего высокомерия и поймешь, где твое место!
— Я прекрасно знаю свое место, дедушка. Мне в высшей степени неловко, но похоже, что, к сожалению, мне придется указать тебе твое.
Я попробовал подсчитать, сколько поколений разделяет их — четыре, может быть, даже пять. Тем временем Абрахам нарочитыми движениями разгладил свою окладистую бороду.