Прекрасная

Переводчики: Stinky, AlexandraRhage, StrangeAngeli и Светуська (Kinnetic)

Бета-ридер: Светуська (Kinnetic)

Перевод сайта: www.laurellhamilton.ru

Когда-то давно мне не к кому было возвращаться домой с очередного места преступления, но все поменялось в день, когда я только закончила охоту на плохих парней и подняла зомби. Я считалась скорее консультантом в полиции, нежели настоящим копом. И была своего рода прадедушкой Маршалов США среди большинства лицензионных палачей вампиров страны, сдавших тест на ношение оружия. Теперь имея настоящий значок, приходилось уделять больше времени полицейской работе, нежели моей оригинальной дневной по подъему усопших. Где можно было заработать куда больше,

в отличие от работы копом, но люди как правило не умирали, если я пропускала назначенную встречу по подъему зомби для исторического общества, чтобы они могли получить от него некоторые сведения касающиеся сражения. Люди могли умереть, пропусти я эту работу, но бывали ночи, когда мне было просто необходимо вернуться домой, окунуться в объятия любимых и забыть о той крови и смерти, на которые только что насмотрелась. Как и случилось в одну из тех ночей, и сейчас, согласно установленному графику, я направлялась домой к Жан-Клоду, Мастеру-вампиров Сент-Луиса, и одному из самых главных мужчин, в чьи объятия я шла с превеликим удовольствием. С которым мы провстречались, с переменными расставаниями и примирениями (но зато какими) уже целых семь лет.

Да, я находила ироничным, желание отгородиться от только что виденной мной на работе смерти, с помощью близости с вампиром, и уж поверьте мне, когда я говорю, что вампиры далеко не мертвые. Пусть они и нежити, но будут поживее большинства человеческих мужчин, что я знала. Мне всегда больше везло на свидания с «монстрами», чем людьми, и некоторые люди поговаривали, что это из-за того, что я одна из «них». Бывают дни, когда я с ними согласна, но бывают и такие, когда я думаю, что эти люди всего лишь завистливые говнюки. На меня свалилось немало дерьма по поводу того, что я маленькая, привлекательная женщина, спящая с большинством мужчин не на случайной, а на регулярной я-встречаюсь-с-тобой основе. Будь я мужчиной, думаю, что этих проблем даже не возникло бы. Многие, включая и остальных женщин, по-прежнему считали, что мы должны ждать своего принца на белом коне, что на закате умчит нас в страну под названием: и-жили-они-долго-и-счастливо. Только сама принцесса могла спасти проклятую себя. Мне достаточно, если принц будет сражаться на моей стороне, и черт, я и сама бы спасла его, если потребуется. Только я не из тез пассивных жду-свою-единственную-истинную-любовь людей, и вот чудо из чудес, я нашла сразу нескольких любящих меня мужчин как раз за то, что я такая упрямая, беспорядочная, жестокая и сексуально-озабоченная женщина. Если быть точнее, то последняя часть их ну очень воодушевляла.

Обычно я могла надеть какое-нибудь нижнее белье или позволить Жан-Клоду раздеть меня, но после места преступления раздевание не являлось частью прелюдии. Даже представить себе не могу, что могла хотя бы потереться о него или вступить в игру в таком виде, ведь даже для вампира засохшая кровь и внутренности убитого мною нельзя было назвать афродизиаком, и честно говоря, это беспокоило меня даже больше, чем его самого. Мне просто хотелось поскорее избавиться от одежды и запихнуть ее в пластиковый пакет, специально припасенный для таких случаев. Хотя оружие я сняла в первую очередь, оставив его в сейфе в углу его спальни. Сюда заходит и выходит слишком много народу, поэтому пушки лучше держать подальше. Черт, да у нас тут несколько малышей, а дети и оружие вещи не совместимые. Поэтому у нас и были сейфы для хранения оружия, а при себе я оставляла лишь то, что помещалось на мне или в руке. Охранники поступали так же.

Так что горы пушек, ножей и боеприпасов находились в безопасном месте, среди прочих опасных игрушек. Я разделась и покидала одежду в пакет, чтобы позже ее выстирать, и уже обнаженная, лишь с одним пистолетом, направилась в ванную, откуда доносились звуки льющейся воды, где Жан-Клод набирал огромную ванну. Она быстро заполнялась, с дополнительного бойлера с горячей водой, установленного специально для этой ванны. И я знала, что каким-то волшебным образом, он казалось, давал нескончаемое количество горячей воды.

Я шла в ванную комнату обнаженная и вооруженная лишь Браунингом BDM, хотя вероятно, была настолько же в безопасности, как и в тот день в подземном «Цирке Проклятых». Если кому удастся пройти через всех телохранителей, то каких-то четырнадцать патронов Браунинга уже не сделают никакой разницы, но дело было не в этом, а в том, что хоть мне теперь, наконец, и удалось чувствовать себя комфортно находиться обнаженной, вот безоружной — по-прежнему нет.

Отделанная черным мрамором с темно-серыми прожилками ванная комната, освещалась блестящими серебряными светильниками, а над двойной раковиной висело огромное зеркало, отражающее половину комнаты, кроме скамьи у стены, скрытой огромной ванной, в действительности являющейся мраморной махиной, достаточной не только для того, чтобы в ней сидеть, но и, чтобы Жан-Клод мог вытянуться вдоль борта для занятия со мной любовью. С трех сторон ванну окружали зеркала, придавая ей вид той, что располагалась бы в дорогущем номере для новобрачных. Но то, что ожидало меня в этой ванне, превратит это в незабываемый медовый месяц.

Жан-Клод сидел у дальней стороны ванной, таким образом, ему открывался наилучший вид на меня входящую в дверь. Его руки были вытянуты вдоль бортика ванной где его кожа выглядела невероятно белой на фоне всего того черного мрамора. Он откинул волосы назад так, что они рассыпались у него за плечами, и трудно было сказать, где заканчивались его локоны и начинался мрамор. Его волосы были абсолютно черными, как и мои; такими, что нам не подходило определение «брюнет» или «брюнетка», независимо от того, насколько темные волосы под этим подразумевались. Вода еще не успела набраться и скрыть верхнюю часть груди, на которой его соски казались немного менее бледными, как и крестообразный шрам на левой стороне его грудной клетки, где-то между соском и его сердцем. Несколько столетий назад охотник на вампиров прижал пылающий крест к его груди. Я знала, что Жан-Клод убил того, кто это сделал, также как и я убила людей, заклеймивших меня моим собственным крестообразным от ожога шрамом на руке. Мой был выжженным обычным клеймом, а не святым предметом, реагирующим на соприкосновение с кожей вампира, но выглядели они одинаково. Заклеймившие меня Ренфилды [1] , посчитали забавным отметить меня как вампира; правда они так считали, ровно до того момента, пока не умерли. Так кто я такая, чтобы бросать камни в Жан-Клода за то, что он убил заклеймившего его человека? Восторжествование справедливости.

Наконец, позволив себе взглянуть в его лицо, я поняла, что практически с самого первого мгновения, как увидела Жан-Клода, считала его одним из самых красивейших когда-либо виденных мною мужчин. Черные локоны, обрамляющие его лицо, будто нарочито привлекали внимание к очертанию контура его восхитительного рта, точеным скулам и этим глазам, всегда казавшимся синими и такими насыщенными. Ярко-синие, в окаймлении черных ресниц, подобно оправе из темного кружева насыщенного синего цвета. Ни разу мне еще не доводилось видеть подобных глаз — синих, как бездонные воды океана, в глубинах которого холодные потоки наконец встречались с чем-то теплым и таинственным, где жили и процветали существа, не видавшие никогда солнечного света. Смотря на меня, эти великолепные глаза всегда светились любовью, но стоило Жан-Клоду завидеть меня в дверном проеме, направляющуюся прямо к нему, они тут же вспыхнули страстью, желанием и просто теплотой, вызвавшей румянец у меня на щеках и ответное тепло в моих глазах. Спустя шесть лет с того момента, как мы начали встречаться, я все еще не переставала иногда поражаться тому, насколько по-прежнему оставалась желанной для самого прекраснейшего из мужчин. В наших взглядах читалась неприкрытая сжигающая друг друга страсть. И казалось, я никогда не перестану этому удивляться, при виде него. Думаете, что может приесться лицезрение такого мужчины и знание, что он мой? — как бы ни так; казалось, что моему изумлению его красотой и фактом того, что он принадлежит мне, а я ему — нет конца и края.

Улыбаясь, я шла к нему, словно к цели, каковой он для меня и являлся, а так как позади Жан-Клода находилось зеркало, я смогла видеть ее — эту самоуверенную, собственническую улыбку. Его взгляд на мое лицо был наполнен чистейшей похотью и желанием — я хотела его, а он — меня. По-прежнему. Я находила это потрясающим, так как считала, что со временем мы наскучим друг другу, или ему станет скучно со мной. Если быть честной с самой собой, я думала что именно так и будет. Как такая как я из маленького городка среднего класса могла поддерживать интерес мужчины, этого многовекового вампира, соблазнившего чуть ли не всю Европу, ну, по крайней мере, добрую половину Америки? И все же, могла.

Я услышала его голос в своей голове, как дыхание.

«Как ты даже сейчас можешь сомневаться в своей красоте?»

Я хмуро посмотрела на него сидящего в ванной. Мне пришлось повысить голос, чтобы перекрыть шум все еще льющейся воды.

— Ты не должен обладать способностью читать мои мысли пока я не опустила свои щиты, или по крайней мере пока я не узнала о том, что ты в моей голове.

— Я и не читал, ma petite [2] , это читается в выражении твоего лица и языка тела. И увидел, что тебя одолевает тень сомнения.

Я остановилась и посмотрела на него, одна рука по привычке потянулась к бедру. Я обнаружила, что будучи обнаженной, по-прежнему нуждалась в чем-то, чем можно занять свои руки. Пистолет заботился лишь об одной из них.

Он засмеялся, таким осязаемым, что хоть держи его прямо в руке, позволив таять на твоей коже, заставляющим меня задрожать звуком.

— Так нечестно, — выдохнула я

— Может, это и было бы не честно, если бы я использовал его для обольщения. Но ты и так хочешь меня. Мне нет нужны применять уловки.