Прекрасная
Шрифт:
С этим было трудно поспорить хотя часть меня по привычке и хотела. В конце концов я отмахнулась от этого, покачала головой и улыбнулась.
— Отлично, тебе больше нет нужды меня обольщать, я и так уже обольщена дальше некуда.
— Ну вот, циничное замечание даже сейчас, в этом вся ты, ma petite.
Я посмотрелась в зеркала и увидела тот обращенный на меня циничный взгляд. Это заставило меня улыбнуться, рука на бедре, пистолет в руке, обнаженная. Я выглядела как пресловутая жесткая особа из какого-нибудь неприличного фильма. Я засмеялась и ощутила внезапную вспышку эмоций исходящих от Жан-Клода. Радость. Ему нравилось, что я стояла там обнаженная и смеялась. Я мельком увидела его воспоминания о том, какой я была, когда мы только впервые встретились. Как некомфортно я себя чувствовала нагой, наедине с ним, с сексом, с… таким разнообразием всего. Я чувствовала, что он счастлив от того, что я стою здесь такая дерзкая, что мне настолько комфортно с ним. Это заставило меня подойти к самому краю ванны, так чтобы я могла взглянуть на него в воде. Я видела тоже, что видел он, когда смотрел на меня. Он думал, что я прекрасна, и это также всегда поражало меня. Сколько людей твердило мне, что это не так, пока я росла, что я коротышка, у меня не нордический тип внешности, и я не голубоглазая блондинка, что делало меня чем-то вроде маленького темного пятнышка на семейном древе.
Он переместился в воде, протягивая мне руку. Я присела на край черного мрамора. Вода была горячей… но не слишком — в самый раз… ведь Жан-Клод знал, какая температура воды мне по нраву. Ванна была одним из наших излюбленных мест для прелюдии, хотя сам секс проходил либо на бортике, либо в постели. Я приняла его руку и позволила ему провести меня в воду. Державший над водой пистолет, я положила на полотенца в стороне неподалеку от того места, где ему нравилось сидеть, как я обычно и делала.
Он привлек меня к своему телу. То, что у меня был этот невероятно восхитительный мужчина, твердивший мне, как я прекрасна, и подразумевающий это, было своего рода чудом, или кармическим балансом для всех людей, заставляющих меня чувствовать себя страхолюдиной, как если бы я все время пробыла в аду будучи гадким утенком и вдруг пробудилась, чтобы обнаружить, что на самом деле была изящным лебедем.
Уровень воды оказался достаточно глубоким, чтобы я могла проплыть на поверхности, и положить руки на плечи Жан-Клоду, чтобы уравновесить себя, наклоняясь для поцелуя. Он отпустил мою спину и в наш первый поцелуй мы касались лишь рук друг друга. Нежные губы, пар, поднимающийся от воды и коснувшийся его губ влагой — почти опьяняющее прикосновение.
Жан-Клод обнял меня притянув к себе таким образом, что верхние части наших тел соприкоснулись друг с другом — моя грудь потиралась о его в приводящем в дрожь движении. Было так естественно, что мои руки обнимали его за плечи, длинные, черные волосы Жан-Клода касались моей кожи, когда я еще теснее прижалась к нему.
Мы снова сошлись в поцелуе, на этот раз приложив к действию больше движений, когда наши рты отыскали друг друга в затянувшейся сладости. Я овладела искусством вампирского французского поцелуя еще несколько лет назад, и сейчас продемонстрировала его, пока наши руки все ближе стремились прижать нас друг к другу в воде, когда я обхватила ногами талию Жан-Клода. Разница в нашем росте означала, что хоть я и прижималась к нему своим жаждущим местечком, все же его член упирался на несколько дюймов ниже, что было довольно интимно, но не так, как могло было быть.
Мы услышали шум по ту сторону закрытой двери и я потянулась за своим пистолетом, одной рукой и ногами по-прежнему обхватывая Жан-Клода. Он повернулся в воде таким образом, чтобы мне было удобнее направить свою пушку на дверь, когда та распахнулась.
Ашер замялся в дверях, держа в одной руке свой голубой шелковый цилиндр, а другой сжимая дверную ручку, замерев в полной неподвижности как могут только вампиры в тот момент когда просто останавливаются, не дыша, без пульса и признаков жизни, словно статуя вошедшая через дверь. Только его длинные до плеч золотистые волосы слегка колыхались из-за ветерка от вентиляционной системы. Волосы скрывали его лицо, позволяя видеть только бледную тень ледяных голубых глаз и того самого красивого из профилей, и будто созданного для поцелуев рта.
— Постучать было бы неплохо, — произнесла я, низким четким голосом в то время как подняла Браунинг вверх и Жан-Клод развернулся в воде, чтобы я смогла обратно положить пистолет на полотенца.
Ашер моргнул и это простое движение походило на магию, вдохнувшую жизнь в какую-то прекрасную статую. Он двинулся вперед в своих синих атласных штанах, заправленных в высокие по колено сапоги. Его фрак был такого же синего цвета, заставляя его светло-голубые глаза казаться более насыщенного синего оттенка, подобно раннему весеннему небу вместо морозно-синего цвета. Глаза Ашера были настолько же светло-голубыми, насколько Жан-Клода — темными.
Оставив дверь нараспашку, и, сжимая шляпу в руке, Ашер произнес:
— Анита, прими мои глубочайшие извинения. Я должен был постучать, зная, что ты всегда вооружена. — А затем он улыбнулся той особой улыбкой, говорящей, что часть него получила удовольствие ворвавшись в дверь, чтобы посмотреть, что произойдет. Наш Ашер испытывал судьбу. У меня имелись кое-какие воспоминания Жан-Клода, поэтому я знала, что Ашер испытывает так судьбу уже несколько сотен лет. Он просто ничего не мог с этим поделать.
— Можно подумать ты сожалеешь, — сказала я, прижимаясь ближе к Жан-Клоду.
Тогда он улыбнулся, достаточно широко, столь редкой для него, почти усмешкой. Это заставило меня улыбнуться, и я почувствовала, как некое напряжение оставило Жан-Клода, как если бы он задержал свое пресловутое дыхание, хотя фактически он даже не дышал в тот момент. Сейчас, заметив это, я положила свою руку ему на грудь, чтобы посмотреть удастся ли почувствовать биение его сердца; иногда оно билось, иногда — нет.
Жан-Клод прижал мою ладонь к своей груди и я почувствовала медленный, ровный ритм его сердца.
— Оно бьется для вас, вас двоих, — улыбнувшись, произнес он. Последний раз, когда он мог такое сказать об Ашере и другой женщине произошел больше двухсот лет назад с их возлюбленной Джулианной. Она была человеком-слугой Ашера, тогда как я была человеком-слугой Жан-Клода, но Джулианна любила их обоих, и они были счастливы втроем более двадцати лет. Церковь казнила ее как ведьму, за связь с вампирами. Жан-Клод появился вовремя, чтобы спасти жизнь Ашеру, но слишком поздно, чтобы спасти жизнь женщины, которую они оба любили.
Теперь же они были со мной, и это оказался самый счастливый момент, что я видела со дня смерти Джулианны, потому как опять же у меня имелись воспоминания о них троих вместе. Я вспомнила ее, сидящую и вяжущую у огня, такую спокойную, счастливую улыбку на ее лице, помнила, как они любили ее, а в конце этой мысли появилась печаль утраты этой женщины.
— Ты же знала, что я присоединюсь к вам в ванной или постели, после работы, Анита, поэтому не разыгрывай из себя удивленную. — Ашер положил шляпу на столик у раковины и принялся развязывать синий шелковый галстук, затем расстегивать пуговицы белой рубашки, улыбаясь, глядя на нас в ванне.