Прекраснейшая
Шрифт:
эмоций. Манипуляции были работой Чудотворцев с их профессиональной подготовкой
и навыками.
Но теперь она заставила себя ворваться в мысли Эврета так легко, как пальцы
пропускали песок. Стражников было легко контролировать, и Эврет не отличался
ничем. Его ум не оказал сопротивления.
– Ты любишь меня, - сказала она. Признала. Она прижалась к его губам, чувствуя его
тепло, силу, как руки сжали плечи. – Ты любишь меня.
Он отвернулся. Она могла видеть
что он пытался творить в голове. В сердце.
Жалкая попытка.
Он не мог устоять перед нею. Она не допусти этого. Не сейчас. Не тогда, когда он
станет её. Когда она знала, что он хочет её столько же, сколько она его.
– Ты любишь меня, - прошептала она мягче. – Мы принадлежим друг другу, ты и я.
Это судьба, Эврет, судьба.
– Принцесса…
Она заполнила его сердце желанием, тело тоской, ум уверенностью, которую
чувствовала. Она вылила свои эмоции на него и почувствовала, как рухнуло
сопротивление. Он вздрогнул, впитывая все её чувства.
– Скажи мне, что я права. Скажи, что любишь меня.
– Я… Я люблю тебя, - слова были едва слышны, с отчаяньем, и тело обмякло, как
только он сказал их. – Сол…
Имя заставило её вспыхнуть ненавистью, но она была забыта, когда Эврет притянул
и поцеловал её. Она задыхалась от его губ, и он вдыхал в неё это слово.
Сол.
Она тонула. Тонула в тепле и своей крови, и тоске, и желании его любви.
Он любил её.
Он любил её.
…Он любил её…
11.
– Это было трудно, - промолвила Ченнэри, вытягивая ноги и протягивая сквозь зубы
глянцевую вишню. Наклонившись через перила, она бросила через балкон стебель,
позволяя ему упасть на бальный пол и потеряться среди платьев и сложных причёсок.
Левана рядом с нею не наклонялась, не тянула ноги и не пыталась понять, о каком
из ухажёров говорила сестра. Её внимание было приковано к Эврету, застывшему рядом
с бальной лестнице, в форме гвардейца, и всё же казавшегося куда более королевским,
чем просто нанятым телом.
Выражение его лица было отсутствующим. Он не взглянул на неё во время бала.
– О, что я вижу, - сказала Ченнэри, кокетливо моргая ресницами в направлении
Леваны, а после Эврета. – Теперь, когда у тебя есть своя игрушка, ты больше не
слушаешь меня!
– Он – не игрушка.
– А что? Марионетка?
Левана сжала руки.
– Он не марионетка.
Ченнэри ухмыльнулась. Отвернувшись от перил, она поманила слугу. Слуга
моментально свалился на одно колено и поставил поднос над головой так, чтобы
Ченнэри могла смотреть на него. Там была дюжина бокалов спиралью, и
напиток иного цвета. Ченнэри выбрала один, ярко-оранжевый и густой.
– Стой тут, если я захочу другой, - сказала она, повернувшись к сестре. – Если он не
игрушка или кукла, но почему, во имя Кипра Блэкбёрна, ты весь месяц провела в образе
его простушки-жены?
Тепло проскользнуло по щёкам Леваны, но чары не спали. Всегда холодная, всегда
весёлая, нежная, красивая. Вот какой она помнила Солстайс Хейл за все их краткие
столкновения. Такой видели её сейчас.
– Бедная женщина умерла родами, - сказала Левана. – Я отдаю дань памяти.
– Ты играешь с его головой, - хитро ухмыльнулась Ченнэри. – Я была бы горда, если б
ты выбрала кого-то другого. Дворцовый стражник, право слово! После того, что ты
сделала с ним, можешь строить глазки садоводам.
Левана посмотрела на сестру.
– Лицемерка. Сколько у тебя за эти годы было дворцовой стражи?
– О, множество, - Ченнэри отпила со своего бокала, хитро улыбнулась и выбрала уже
красный напиток, понюхав его. – Но никогда не в ущерб получить удовольствие и в
другом месте. У дамы должно быть три игрушки. Романтичная, для постели и для
дорогих украшений.
Глаз Леваны начинал дёргаться.
– Ты никогда не знала Эврета.
Засмеявшись от души, Ченнэри едва коснулась напитка и выбрала аквамариновый с
чем-то белым на вершине. Слуга не двигался.
– Да. Но уверена, что это будет куда менее проблематично, чем констебль
Дубровский, - он вздохнул. – Шалунишка.
Дубровский? Левана покосилась на толпу танцоров. Ей понадобилось время, прежде
чем она заметила констебля с молодым джентльменом, имя которого забыла. Один из
наследников семьи, она была уверена.
– Может быть, трудность в его личных предпочтениях.
Ченнэри щёлкнула пальцами.
– Я пришла к тому, что он не очень. И не заинтересован в его королеве. Не могу
понять. Он намекал с того последнего захода солнца…
Глянув вниз, Левана увидела, что руки слуги начинали дрожать. Напитки в бокалах
дрожали. Она выбрала что-то похожее на расплавленный шоколад.
– Можешь идти.
Ченнэри схватила жёлтый, как нарцисс, ликёр, прежде чем слуга смог бежать,
сжимая поднос в руках, и наклонилась через перила балкона. Она вновь посмотрела на
констебля, не мечтательно, но словно придумывая военную стратегию.
– Если ты так многого хочешь, - сказала Левана, - почему бы просто не промыть ему
мозги? Это куда проще.
– Ты говоришь, словно у тебя есть в этом опыт.