Прекрасное далеко
Шрифт:
— Ну что ж, — говорит миссис Найтуинг, наверное, в двадцатый раз за последние полчаса, — вы проверили, у вас достаточно носовых платков? У леди никогда не может быть слишком много носовых платков.
Она всегда останется все той же миссис Найтуинг, какие бы ужасы ни происходили вокруг, и сейчас я радуюсь ее силе, каков бы ни был ее источник.
— Да, спасибо, миссис Найтуинг, — говорит Энн.
— Ах, хорошо, хорошо…
Фелисити подарила Энн гранатовые серьги. Я подарила ей костяного слона, которого привезла из Индии.
— Мы будем читать о тебе в газетах, — говорит
— Да я ведь всего лишь одна из группы девушек, — напоминает Энн. — Актрис в этом спектакле много.
— Да, ну и что? Каждый должен с чего-то начинать, — произносит миссис Найтуинг.
— Я написала своей кузине, объяснила, чтобы она не ждала моего возвращения в их дом, — говорит Энн. — Она ужасно разозлилась.
— Да, но как только ты станешь звездой лондонской сцены, они тут же начнут выпрашивать у тебя билетик и рассказывать всем знакомым, что отлично знают тебя, — заверяет ее Фелисити, и Энн улыбается.
Фелисити поворачивается ко мне:
— Полагаю, когда мы встретимся в следующий раз, мы будем вполне достойными леди.
— Наверное, так, — отвечаю я.
И больше нам нечего сказать.
Со стороны младших девочек, столпившихся на лужайке, доносится веселый писк. Приближаются экипажи. Девочки чуть ли не сбивают друг друга с ног, торопясь к нам с этим сообщением.
— Довольно, довольно, — ворчит на них Фелисити и спешит спрятаться от шумной толпы в карете.
Сундук Энн тщательно обвязывают веревками. Мы обнимаемся, но не позволяем себе затянуть объятие. Наконец Энн садится в экипаж, чтобы отправиться на станцию, а оттуда — поездом в Лондон, в театр Гайети.
— До свидания! — кричит она и машет нам рукой из открытого окошка экипажа. — До завтра, и завтра, и завтра!
Я поднимаю руку, чуть заметно шевеля пальцами, и она кивает, и мы обе понимаем, что нам достаточно и такого прощания.
Через несколько часов и я буду в Лондоне, в бабушкином доме, готовиться к головокружительному мельканию балов и приемов, в котором и заключается сезон в светском обществе. Потом наступит та самая суббота, и я склонюсь в реверансе перед королевой, и так состоится мой дебют, а мои родные и друзья будут наблюдать за мной. Будут еще бесконечные ужины и танцы… Я надену чудесное белое платье, в моих волосах будет красоваться плюмаж из перьев страуса…
Но меня все это не интересует.
Глава 72
Прибывает карета, чтобы отвезти нас во дворец Сент-Джеймс. Даже наша экономка не в силах скрыть волнение этим вечером. Впервые она смотрит прямо на меня, а не куда-то в пространство рядом.
— Вы прекрасно выглядите, мисс.
— Спасибо, — вежливо отвечаю я.
Портниха только что сделала последние стежки на платье. Мои волосы подняты высоко на голове и украшены тиарой и тремя страусиными перьями. На мне длинные белые перчатки выше локтя. И еще отец подарил мне первые настоящие бриллианты — изящное ожерелье, которое сверкает на коже каплями росы.
— Чудесно, чудесно! — твердит бабушка, пока ей не показывают счет. — Ох, чего ради я согласилась на эти розы и бусы? Должно быть, я была не в себе!
Том целует меня в щеку.
— Ты просто прекрасна, Джемма! Ты действительно готова ко всему?
Я киваю.
— Думаю, да. Надеюсь, что готова.
У меня что-то дрожит в животе.
Отец предлагает мне руку. Он очень худ, но обаятелен.
— Мисс Джемма Дойл Белгрейвская, полагаю?
— Да, — отвечаю я и кладу пальцы на его локоть, а мой локоть согнут под должным углом к телу. — Если позволите.
Мы ждем вместе с процессией других девушек и их отцов. Все мы нервничаем, как только что вылупившиеся цыплята. Одна девушка тревожится, не слишком ли у нее длинный шлейф. Другая так вцепилась в отцовскую руку, что я боюсь, как бы он не остался калекой. Я пока что не вижу Фелисити, хотя мне очень хочется ее увидеть. Мы вытягиваем шеи, чтобы рассмотреть сидящую на троне королеву. Сердце у меня бьется слишком быстро. «Спокойнее, Джемма, спокойнее. Дыши глубже».
Мы продвигаемся вперед мучительно медленно, по дюйму, а придворный выкликает имя каждой из девушек. Одна девушка слегка пошатывается, и по длинному ряду ползет испуганный шепоток. Никому не хочется выделиться подобным образом.
— Смелее! — говорит отец и целует меня.
Я жду своей очереди, чтобы в одиночестве войти в зал дворца Сент-Джеймс. Двери открыты. Вдали, там, где кончается очень длинный красный ковер, сидит самая важная женщина в мире, ее величество королева Виктория. Она выглядит сурово в черном шелковом платье с белыми кружевами. Но ее корона сверкает так, что я не в силах отвести взгляд. Я должна быть представлена королеве Виктории. Я подойду к ней как девица, а вернусь уже как светская женщина. Вот такова сила этой церемонии.
Я чувствую, что теряю сознание. Ох, я точно заболею… «Чушь и ерунда, Джемма! Ты видывала и худшее. Выпрямись. Прямая спина, подбородок вскинут. Королева — просто женщина…» И в самом деле, так оно и есть — передо мной просто женщина, которой довелось стать королевой и которая держит в своих морщинистых руках все мое будущее.
Мне точно станет плохо. Я это знаю. Я просто упаду плашмя и остаток жизни проведу в бесчестии, в каком-нибудь тихом уголке на юге Англии, в компании четырнадцати кошек всех размеров и расцветок. И даже когда я состарюсь, я по-прежнему буду слышать за спиной людской шепоток: «Ой, смотрите, это она… та самая, которая упала перед королевой…»
Придворный произносит мое имя, громко и отчетливо:
— Мисс Джемма Дойл!
Мне предстоит пройти самую длинную дорогу в жизни. Я задерживаю дыхание и иду по красному ковру, который, кажется, удлиняется с каждым шагом. Ее величество — как торжественный монумент из плоти и крови. Она так похожа на свои портреты, что это пугает. Наконец я добираюсь до нее. Это то самое мгновение, которого я так ждала и так боялась. Со всей доступной мне грацией я опускаюсь в реверансе, как оседающее суфле. Я низко кланяюсь моей королеве. Я не осмеливаюсь дышать. А потом я ощущаю, как она сильно хлопает меня по плечу, понуждая подняться. Я медленно пячусь от нее и наконец занимаю свое место среди девушек, только что ставших светскими женщинами.