Прекрасное далеко
Шрифт:
— Оскорбительное? — уточняю я.
Том кивает.
— Именно так.
Меня разбудил полный идиот. Надо вернуться в постель и предоставить Тому терзать слуг, а потом, утром, страдать под их осуждающими взглядами. Ясно, что магия, которую я передала Тому, иссякла, и он вернулся к своей обычной нестерпимой самоуверенности.
— Ну-ка, спроси, где я был вечером, — слишком громко говорит мой брат.
— Том, говори потише! — шепчу я.
Том качает головой.
— Именно так, именно так. Быть
Он взмахивает руками так, что чуть не ударяет самого себя по лицу.
— Отлично, — соглашаюсь я. — Как прошел вечер?
— Я это сделал, Джемма! Я доказал! Потому что меня пригласили стать членом весьма привилегированного клуба!
Слово «привилегированный» звучит примерно как «при-и-вированный». Видя недоумение на моем лице, Том хмурится.
— Знаешь, ты могла бы меня и поздравить.
— Ты говоришь об Атенеуме? Я думала…
Лицо Тома темнеет.
— Ох… Это…
Он небрежно взмахивает рукой.
— Они не заслуживают, чтобы к ним приходили такие славные парни, как я. Ты поняла? Они для меня недостаточно хороши.
Похоже, спиртное лишь усилило горечь поражения.
— Нет. Это совсем другое дело. Вроде рыцарей-тамплиеров. Мужчины, стремящиеся в крестовый поход! Мужчины действия!
Он делает широкий жест и снова едва не опрокидывает вазу. Я спешу спасти ее.
— Мужчины чересчур неуклюжие, на это больше похоже, — ворчу я. — Отлично, ты меня заинтриговал. И что же это за клуб праведников?
— Нет. Я не могу тебе сказать. Пока не могу. Это еще должно оставаться чисто личным делом, — заявляет Том, прижимая палец к губам, и тут же почесывает нос. — Секрет!
— Значит, ты именно поэтому так рьяно обсуждаешь это со мной, понятно.
— Ты смеешься надо мной!
— Да, но больше не стану, потому что это слишком уж легко.
— Ты не веришь, что меня могли пригласить в особый клуб?
Веки Тома тяжелеют, голова опускается. Он как будто куда-то уплывает.
— Но именно сегодня вечером…
— Сегодня вечером? — подсказываю я.
— …они прислали мне знак. Символ размычия… уличия… отличия? Они говорят, это защитит меня… от нежеланного… влияния…
— Чьего влияния? — спрашиваю я, но это уже бессмысленно.
Том похрапывает, сидя в кресле. Вздохнув, я беру с кушетки плед и укрываю брату ноги. Потом подсовываю край пледа ему под подбородок — и холодею. На лацкане — знакомая булавка, украшенная знаком братства Ракшана: черепом и мечом.
— Том, — зову я брата, энергично его встряхивая. — Том, где ты это взял?
Он ворочается в кресле, не открывая глаз.
— Я же тебе сказал, мне предложили стать членом одного клуба для джентльменов. Наконец-то отец будет мной гордиться… и я докажу, что я… настоящий мужчина…
— Том, ты не должен им доверять! — шепчу я, быстро сжимая руку брата.
Я пытаюсь объединиться с ним с помощью силы, но он слишком пьян, и это начинает действовать на меня. Я отшатываюсь, у меня кружится голова.
Фоулсон не зря давал обещание. В горле разрастается горечь, и новый страх охватывает меня. Меня вовлекли в завершающую стадию борьбы: если я расскажу Тому свою тайну, он сочтет меня сумасшедшей. Если я воспользуюсь магией, Ракшана узнают, что я по-прежнему ею обладаю, и явятся за мной прежде, чем я успею сделать то, что должна.
Теперь я не могу доверять своему брату. Он стал одним из них.
На следующее утро Том отвозит меня на вокзал, где я должна встретиться с миссис Чанс, давней знакомой бабушки, которая доставит меня в школу Спенс за небольшое вознаграждение. Том пребывает в наидурнейшем настроении. Он не привык напиваться, и об этом говорит бледность его лица.
Том мрачно поглядывает на карманные часы, горько жалуясь:
— Ну и где же она? Ох, женщины… Никогда не приходят вовремя.
— Том, тот клуб, в который тебя хотят принять… — начинаю я, но тут является миссис Чанс, и Том поспешно передает меня с рук на руки.
— Веселей, Джемма! Желаю приятной поездки!
Наскоро обменявшись любезностями с моим братом, миссис Чанс, которая, благодарение небесам, не слишком интересуется мной, как и я ею, начинает заниматься багажом. Она предлагает носильщику за труды пенни. Он бросает на нас презрительный взгляд, и я быстро роюсь в кошельке, чтобы дать ему немного больше. Миссис Чанс — не очень хорошая сопровождающая, потому что я тут же ее теряю, но потом замечаю, что она садится в вагон, и спешу ее догнать.
— Не вы это уронили, мисс?
Я оборачиваюсь — и вижу мистера Фоулсона, который протягивает мне дамский носовой платок. Платок не мой, но это не имеет значения; он всего лишь повод, чтобы заговорить со мной.
— Держитесь подальше от моего брата, или…
— Или что, прелесть моя?
— Я обращусь к властям.
Фоулсон смеется.
— И что вы им скажете? Что ваш брат вступил в какой-то мужской клуб, но вы этого не одобряете? Да уж, меня еще до утра отправят в тюрьму Ньюгейт!
Я понижаю голос до свистящего шепота:
— Оставьте его в покое, или я… я…
Улыбка мистера Фоулсона тает, он смотрит на меня жестко и пристально.
— Что — вы? Примените ко мне свою силу? Но у вас ведь ее больше нет, не так ли, прелесть моя?
Магия бьется во мне, как лошадь, готовая к скачке, и мне приходится прилагать все силы, чтобы обуздать ее. Я не должна ее выпускать; пока — не должна.
Миссис Чанс зовет меня, высунувшись в открытое окно купе, кашляя от паровозного дыма: