Прекрасное далёко
Шрифт:
– Это да, тут ты права на сто процентов. Что прокладки, что сальники – детальки копеешные, а дефицит жуткий, словно они не по плечу всей нашей промышленности. И ведь не только с ними беда, вся номенклатура запчастей сплошная больная тема. – Светлана ляпнула сгоряча про чёртовы прокладки, сама пожалела, что с языка сорвалось, а теперь слушала сетования Николая и понимала – мужчины какой-то отдельный вид живых существ с другими мозгами и проблемами. Вот этого возьми, он уже забыл, что каждую шмотку на себя с боями добывал, у него только родная автоколонна на уме.
– Короче, Николай. Я сама в твоё дурацкое прошлое не сунусь, и тебе бы не советовала. Но ты мальчик большой, сам думай. Тебя там небось уже с собаками ищут, вернее похоронили давно. Вылезешь, замордуют вопросами на тему «Где был, с кем пил, о чём говорил?»
– Тут как раз всё просто, Света. Есть возможность вернуться в то же время, из которого улетел. Так что никто ничего не заметит. Надо только в ту же одежду одеться. А по остальному – никто меня пристально рассматривать не будет. Женой не обзавёлся, а больше я как человек никому не интересен. Работа делается, машины в рейс выходят, и хорошо. Да на моем месте хоть дракон окажется, никто не заметит небось. А директор даже обрадуется.
– Чему?
– Дракон страшный, народ шуршать будет быстрее, производительность труда повысится.
– Так ты что, на самом деле собираешься возвращаться.
– Не определился еще, вернее, не спланировал. А так да, попробовать надо.
– Да, узнаю типичное поведение мальчика: увидел яму – надо прыгнуть. А уж через неё или в неё – это как получится.
– Знаешь, скорее всего ты права. Но если через неё не прыгать, как узнаешь, на что способен?
– И какой глубины яма. – Светлана вздохнула, встала и подошла к шкафу. – Я не настаиваю, жизнь твоя.
Из шкафчика был извлечен графин с янтарного цвета жидкостью и пара хрустальных стопок. Выверенным движением она поставила стопки перед собой и Николаем, а потом разлила напиток.
– Что это?
– Фирменный рецепт. Куча травок, лимон, еще кое-что, настоянное на водке. Никакого сравнения со всякими виски и коньяками. Знающие люди подтверждают. Сама делаю.
– А говоришь, что не настаиваешь. Ладно, убедила. За что пьём?
– Давай за успех предприятия. Чтоб ты потом не пожалел о своём выборе.
Николай не махнул стопку разом, а аккуратно выпил, прислушиваясь к ощущениям. Язык сначала онемел, потом тепло и лёгкое жжение прокатилось вниз в пищевод, оставив во рту тепло летнего дня и аромат ванили. «Да уж, это не коньяк. Во всяком случае не то, что доводилось пробовать» - определил для себя Николай. В голове всё окончательно сложилось, мир заиграл новыми красками.
– Съезжу туда, доделаю кое-какие дела, а потом вернусь. По существу, это как видео просматривать. Смотрел-смотрел, потом паузу включил, сходил до ветра, и снова смотришь с того места, на котором остановил.
– Ого, как тебя вштырило от настойки. Целый мир на паузу ставить научился.
– Ты не поймешь с моих слов, это своей шкурой прожить надо, пропустить через себя. Вот прикинь… А ладно, нормально всё. Надо будет подготовиться к путешествию. Да много чего надо. И Денису машину доделать, и тебе.
– А мне чего?
– Машину для путешествий. Сможешь в аренду сдавать за неплохие деньги. Сделаем конфетку из твоего «Урала». Лучше скажи, что тебе из прошлого привезти?
– Да там нет нихрена, что ты оттуда привезешь? Газеты? Тоже мне раритет, в каждой библиотеке залежи подшивок, если еще не сгрызли мыши.
– Ну я не знаю, может что-то такое, чего сейчас уже не делают.
– Раз сейчас не делают, значит никому не нужно. Запомни, Коля: капитализм, это когда продают всё, что можно продать. А что нельзя продать, то впаривают с помощью рекламы. Грампластинки, и те опять штамповать взялись, как мода пошла.
– Так может, диски купить какие-нибудь?
– Ну да, в Челябинск скатаешься, фирменные диски Битлов недорого купишь, штук двадцать сразу. Здесь хорошо пойдут, гарантирую. Если сможешь, банку черной икры захвати, как возвращаться будешь. Знаешь, такие синие по полкило. Так я её проклятую и не попробовала.
– Знаю. Поищу. Официально они по сорок рублей, только в магазине её никто не видел. Думаю, с переплатой смогу купить из-под прилавка. А здесь она почем?
– Да хрен его знает! Ни разу не брала и даже не интересовалась. Тысяч пятьдесят, может быть. А может, больше, не знаю. О! вот что я знаю! – И Светлана куда-то ушла. Потом из-за двери раздалось её бормотание, похожее на камлание шамана. Она так всегда приговаривала, когда искала что-то. – Нашла! Нашла! Вот!
На кухню хозяйка дома вернулась с желтоватым конвертом.
– Всё думала подарить кому-нибудь или дождаться, когда больших денег эта хрень стоить будет. Но нет, видать уже никогда… На, сам смотри.
На стол лёг старый пожелтевший незаклеенный конверт без марки. Когда Герасимов его открыл, то внутри обнаружил шесть пятидесятирублёвых купюр. Те самые, настоящие советские деньги с родным Лениным на них. Такие знакомые и такие желанные.
– Это чего? Это откуда?
– Мать похоронили, под матрасом заначку нашли. У нас в девяносто первом году реформа была, в одночасье все крупные купюры поменяли, а те, которые на руках остались сразу недействительными стали. Вроде как пытались у барыг из рук накопления вырвать. Ох, сколько народу мигом обеднело, ведь у каждого почти кубышка была. Да не с десятками, все крупные деньги складывали. Не помогла та реформа никому, жопа росла и росла. Считай, в аккурат на католическое Рождество над Кремлём флаг СССР спустили. Сделали подарок Америке на рождественские каникулы.
– То есть ты мне даёшь эти деньги, чтоб я на все купил икры и привёз тебе?
– Дебил ты, Коля! Как есть дебил! Я даю тебе эти фантики на всякий случай, вдруг да пригодятся. А что ты с ними делать будешь, мне фиолетово.
– Ой! Прости, Свет, я просто фигню сморозил.
– Сморозил. Но здравое зерно в словах твоих есть.
– Какое?
– Едешь в прошлое, так думай, что туда можно отвезти. Такое, что там легко реализовать и не спалиться на этом. То есть, продать там можно всё, даже туалетную бумагу. Другое дело, вопросы возникнут. Типа, откуда такое чудо, и у кого поднимется рука таким задницу подтирать? Оно же аромат источает божественный и на ощупь как крылышко ангела.