Прекрасное и безобразное
Шрифт:
Оля хотела спросить об этом у Капы, но тут глаза снова ослепили солнечные лучи.
– Они зажмурились от сияния нашего лучезарного города! – воскликнул Кащик. – Ура!
– Ура-а! – подхватили вечники. – Слава нашему великому городу! Слава Квазусу!
Когда восторг толпы несколько схлынул, Алексей озадаченно спросил:
– Так это и есть ваш «славный» город?
– Да, – гордо ответил Кащик, – и я вижу, что ты впечатлён его величием.
– Еще как.
Тщеславию юмор чужд. Кащика так и распирало от самодовольства. Он гордо выпятил впалую грудь и важно изрёк:
– А живу вон в тех хоромах.
Он указал на стоявшую неподалёку полу-изгнившую скосившуюся набок развалюху.
– И давно? – полюбопытствовала Оля.
– Не очень. Всего пятьсот тысячелетий. Терем почти новый. Ещё не один миллион лет простоит. Мы, вечники, всё делаем навеки.
– Оно и видно, – скептически кивнул Алексей. – А новостройки у вас есть?
– А как же. Видишь, в землю вбито три бревна. Это мы новый дворец заложили. Всего триста лет назад. Лет через пятьсот продолжим.
– А чего тяните?
– Нам спешить некуда. Мы же бессмертные. У нас впереди вся вечность.
– А жилищная проблема? – встряла в разговор Оля.
– Тут ты права, – крякнул Кащик. – Поэтому через пару тысяч лет строительство возобновим. Как видите, темпы у нас ударные.
Неожиданно на Олю напала икота. Она судорожно задёргалась на бревне. Перед глазами всё поплыло, и слёзы ручьём потекли по щекам. Попытка сдержаться закончилась приступом неудержимого хохота. Кащик удивлённо уставился на неё:
– Чего ржёшь, дура?
Оля, как ни старалась, не могла сдержать смех. До Кащика, наконец, дошло, что смеются над ним, и он разъярённо крикнул:
– На костёр их!
Пленников вместе с брёвнами потащили на берег реки. У самой воды пылал огромный костёр. От жара пламени стыла кровь. Неужели их засмалят, как свиней? Вдруг царивший вокруг гвалт стих, и вечники пали ниц.
– Перед кем они преклоняются? – вырвалось у Оли. – Ни идолов, ни кумиров что-то не видно.
Кащик приподнял от земли плешивую голову и приложил скрюченный палец к скривленному серому рту. И тут над островом прокатился громовой глас. Вечники затрепетали. Странно было видеть страх существ, напоминающих чертей. Они сами одним своим видом могли напугать кого угодно. Кому же они покланялись?
– Эй! Придурки! – громыхнуло над островом. – Шевели-те мозгами! Похоже, они у вас совсем заржавели. Всё на меня надеетесь. А сами ни в зуб ногой. Даже не заметили, как опространствелись. При виде людей ум за разум зашёл. Свежины захотели! Поплачете, когда исчезнете. Я вас больше спасать не буду! Придурков не спасаю!
– Пожалей нас, великий Квазус! – завопили вечники.
Квазус раскатисто захохотал.
Эхо давно укатилось по водной глади и угасло за горизонтом, а вечники всё ещё боялись оторвать лбы от земли. Первой пришла в себя Капа. Сообразив, что Квазус больше разговаривать не желает, она проворно поднялась с колен, суетливо подбежала к Оле и грязным подолом усердно растёрла сажу по лицу девушки.
– Бедняжка, и умыть-то некому, – угодливо забормотала старуха. – У всех одно на уме – пузо поскорее набить. И в мыслях не держат, что о людях надо заботиться. Вон, у Кащика глазищи такие сальные. С потрохами один бы всех слопал.
– Ты напраслину на меня не гони! – вскипел Кащик. – Сама губы до ушей раскатала. Забыла, как человеческие рёбрышки у меня канючила?
– Ах, стервец поганый! – вскинулась Капа – Да ты…!
На Кащика обрушился поток такой отборной брани, что ни словом ни сказать, ни пером описать. Кащик не мог и слова вставить и лишь беззвучно хлопал впалыми губами. Он уже потерял всякую надежду утихомирить разбушевавшуюся Капу, но та вдруг сама словно опомнилась:
– Что мы тут зря языками чешем? Люди-то не кормлены! И ты, Кащик, стоишь, как пень. Быстро тащите угощения! Да самое лучшее. Для наших дорогих гостей ничего не жалейте.
Вечники бросились за яствами. Не прошло и несколько минут, как на берегу появилась гора всевозможной снеди, правда, далеко не первой свежести. Однако, голод – не тётка. В ход пошли и полусгнившие помидоры, и вонючая рыба, и черствый хлеб. Пленники даже смирились со способом кормления: вечники совали им пищу в рот своими грязными заскорузлыми руками.
– Кушайте, кушайте, гости дорогие, – умилённо приговаривала Капа, – отъедайтесь досыта. В ваших-то краях всё с нитратами, одна химия, а здесь всё своё, натуральное. И воздух свежий, и вода прозрачная. Будете жить, как в сказке.
– Как это жить? – возмутилась Оля. – Я здесь надолго задерживаться не собираюсь.
– И я тоже, – поддакнул Алексей. – Уж лучше на костёр.
Пленники приготовились к мучительной смерти, но тут Капа громко завыла, а Кащик, глубокомысленно поковыряв в носу, задал философский вопрос:
– Не понимаю, как можно воротить морды от счастья?
– А разве можно быть счастливым, вися на столбе? – резонно спросила Оля.
– Ну и что, что на столбе. Зато ничего делать не надо. Виси себе и балдей! И накормят, и напоят, и сопли подотрут. Даже пальцем не надо шевелить. Кайф!
– Полный кайф! – хором подхватили вечники.
– Мне такого кайфа ни за какие деньги не надо, – резонно возразила Оля.
Вечники уставились на неё, как на ненормальную. Видно, описанная Кащиком жизнь была пределом их мечтаний. А тут Кащик ещё больше подлил масла в огонь:
– Ладно, подавитесь! Я превращу вас в невидимок.
Толпа взвыла от зависти.
– Ничего себе!
– Халява!
– За что?
– Нравятся они мне, – нагло ответил Кащик и повернулся к пленникам:
– Ну что, довольны?
– Что ещё за невидимки? – в свою очередь спросил Алексей.
Тут началось что-то невообразимое. Поднялся страшный шум. Кричали все.
– Во даёт!
– А родную мать знаешь?
– Себя хоть помнишь?
Кащик сам долго возмущался, а потом задумчиво почесал лохматую голову: