Прекрасное искупление
Шрифт:
Он не сказал ни слова.
– Разве это не она?
Мэйкон закрыл свою книгу. "Я не могу видеть будущее. Я не Провидец. Все что я знаю, это то, что Итан сделал, то что нужно было сделать. И Тьма и Свет всегда будут ему благодарны."
Лена встала, разрывая испачканную чернилами страницу из ее записной книжки. “Ну, не я. Я понимаю, что он был очень храбрым и благородным не зависимо от того, что он оставил меня здесь, и я не уверенна, что это стоило того. Я больше не забочусь ни о вселенной, ни о рельности или сохранении мира.
Она бросила разорванную страницу в огонь. Оранжевый огонь подскочил вокруг нее.
Дядя Мэйкон сказал, глядя в огонь. "Я понимаю."
"Правда?" Лена не выглядела верящей ему.
"Было время, когда я ставил свое сердце выше всего остального."
– И что произошло?
"Я не знаю. Я повзрослел, полагаю. И я выучил, что вещи часто более сложные, чем мы думаем."
Прислонившись к каминной полке, Лена уставилась в огонь.
"Может ты просто позабыл, каково это чувствовать."
– Возможно.
– Я не буду.
Она посмотрела на своего дядю.
– Я никогда не забуду.
Она закрутила руками, и дым рос до тех пор, пока не завился вокруг нее и принял форму. Это было лицо. Это было мое лицо.
– Лена.
Мое лицо исчезло от звука голоса Мейкона, растворяясь в полосе серого облака.
"Оставь меня в покое. Позвольте мне иметь то немногое, что я могу, то, что у меня от него осталось." Ее голос звучал ожесточенно, и я любил ее за это.
"Это только вспоминания." В голосе Мэйкона была грусть. "Тебе придется двигаться дальше. Поверь мне."
"Почему? Ты никогда этого не делал."
Он печально улыбнулся, смотря в огонь мимо нее. "Вот почему я знаю это."
Я последовал за Леной вверх по лестнице. Хотя лед и снег уже давно растаяли, еще с моего последнего визита в Равенвуд, толстый серый туман висел по всему дому, а воздух был холодным.
Лена, казалось, не заметила или не заботилась о том, что происходило вокруг нее, даже при том, что ее дыхание сворачивалось у ее лица в тихое белое облако. Я заметил темные круги под ее глазами, у нее был такой же вид, столь худой и хрупкой, когда умер Мейкон. Она не была тем самым человеком, которым была тогда, теперь— она выглядела намного более сильной.
Она верила, что Мейкон ушел навсегда, но мы нашли способ вернуть его. Я знал, что в глубине души, она не могла ни требовать большей судьбы для меня.
Может быть, Лена и не знала, что я здесь, но она знала, что я не ушел. Она еще не отказывается от меня. Она не могла.
Я знал, потому что, если бы я был тем, кого оставили позади, то не смог бы присутствовать.
Лена проскользнула в свою комнату, мимо кучи чемоданов, и забрался в постель, даже не снимая одежды. Она махнула пальцами, и ее дверь захлопнулась. Я лег рядом с ней, мое лицо - на краю ее подушку. Мы были всего в нескольких дюймах друг от друга.
Слезы начали катиться по ее лицу, и я думал, что мое сердце разобьется, просто смотря на нее.
Я люблю тебя, Ли. Я всегда буду.
Я закрыл глаза и приблизился к ней. Я отчаянно желал, чтобы было что-то, что я мог сделать. Должен быть какой-то способ дать ей знать, что я все еще был тут.
Я люблю тебя, Итан. Я не забуду тебя. Я никогда не забуду тебя, и я никогда не перестану любить тебя.
Я услышал ее голос прямо у меня в голове. Когда я открыл глаза, она смотрела прямо сквозь меня.
– Никогда.
Прошептала она.
– Никогда.
Сказал я.
Я наматывал на свои пальцы завитки черных волос и ждал, пока она заснет. Я мог чувствовать ее, приникшую ко мне.
Я должен удостовериться, что она найдет газету.
Когда я следовал за Леной вниз по лестнице следующим утром, то начинал себя чувствовать a) как какойто сталкер и b) как схожу с ума. Кухня отослала столь же большой завтрак, как и всегда — но к счастью, теперь, когда Заказ не нарушен, и мир не собирался закончиться, еда не была столь сырой, что ее вид заставлял тебя броситься на верх.
Мейкон ждал Лену за столом, и он уже копался. Я все еще не привык к виду того, что он ел. Этим утром были булочки, запеченые с таким большим количеством масла, что оно просачивалось через трещины в тесте. Толстые куски бекона не сравнить с размерами - Аммы, горы яичницы-болтуньи. Ягоды розсыпанные по практически всей коре выпечки, которую бы Линк, перед его днями Линкуба, просто проглотил бы целилом за один укус.
Потом я увидел ее. "Звезды и Полосы" были в самом низу целой стопки газет - со всех стран, которые я только мог назвать.
Я потянулся к газете в тот момент, когда Мейкон потянулся за кофейником, сунув руку прямо через мою грудь. Было холодно и странно, как будто я проглотила кусок льда. Может быть, как заморозка мозгов льдом, только в сердце, а не в голове.
Я схватил газету двумя руками и потянул за нее так сильно, как только смог. Один край медленно выглянул из-под кучи.
Не достаточно хорошо.
Я смотрел на Мэйкона и Лену. Мэйкон с головой погрузился в газету под названием "Эль Експресс", которая выглядела, как будто бы написанной на французском. Лена приклеилась глазами к тарелке, как будто яйца собирались открыть важную правду.
Давай же, Ли. Это прямо тут. Я прямо тут.
Я дергнул газету сильнее, так что она вылетела из всей кучи и уже трепалась на полу.
Ни один из них не посмотрел.
Лена наливала молоко в свой чай. Я протянул свою руку к ее, сжимая ее до тех пор, пока она не уронила ложку, расплескав чай на скатерть.
Лена уставилась на свою чайную чашку, сгибая пальцы. Она склонилась, чтобы вытереть скатерть своей салфеткой. Тогда она заметила газету на полу, где та приземлилась рядом с ее ногой.