Прекрасное искупление
Шрифт:
Я похлопал его по плечу. "Пока, Линк."
Линк нахмурился, вдавив на педаль газа, и мы сорвали вниз по улице. Не обычный вид разорванности для Инкуба, но опять же, он был на три четверти рокер. Таким, какой он есть, мне он нравится-мой любимый Линкуб.
Я не сказала это,но я почти уверена,что он знал
Я поменяла цвет каждого светофора на зеленый по дороге на шоссе 9. колотушка никогда не была так хороша.
Темная сторона луны
Высказывание того, что мы собирались в Новый Орлеан
Я испытывала своего дядю за обеденным столом, ну после того, как Кухня подала его любимый обед, прежде, чем тарелки исчезли с бесконечно длинного стола.
Кухня, которая никогда не была так любезна, как Вы будете думать могла бы быть кухня Мага, казалось, знала, что это было важно и сделала все, что я просила и даже больше. Когда я шла вниз, то обнаружила мерцающие канделябры и аромат жасмина в воздухе. С трепыхания моих пальцев орхидеи и тигровые лилии зацвели через всю длину стола. Я снова затрепетала ими, и мой альт появился в углу комнаты.
Я пристально посмотрела на него, и он начал играть дядиного любимого Паганини.
Превосходно.
Я посмотрела вниз на свои неряшливые джинсы и выцветшую футболку Итана. Я закрыла глаза, так как мои волосы начали заплетать себя в толстую французскую косу. Когда я открыла их снова, я была одета к обеду.
Простое черное вечернее платье, которое Дядя Мейкон купил мне прошлым летом в Риме. Я коснулась шеи и у основания моего горла появилось серебряное ожерелье полумесяца, которое он подарил мне на официальную зиму.
Готово.
– Дядя М? Пора обедать — Я позвала в зал, но он уже был там рядом со мной, появляясь так стремительно, как будто он все еще был Инкубом и мог разорваться через пространство и время всякий раз, когда захочет. Старым привычкам трудно умереть.
– Красиво, Лена. Я считаю обувь особенно приятной чертой.
Я посмотрела вниз и заметила, что на моих ногах все еще изношенные черные кеды Converse. Так много, чтобы одеться на обед.
Я пожала плечами и последовала за ним к столу.
Филе морского окуня с молодым фенхелем. Теплый хвост омара. Карпаччо из гребешков. Жареные персики смоченные в портвейне. У меня не было аппетита, особенно не для еды, которую Вы могли найти только в пятизвездочном ресторане на Елисейских Полях в Париже — куда Дядя Мейкон брал меня при каждой возможности — но он счастливо ел в течение большей части часа.
Одна вещь о бывших Инкубах: Они действительно ценят Смертную еду.
– Что это?-наконец сказал мой дядя , над вилкой с омаром.
– Что это, что?
– Я положила свою вилку.
– Это.
Он указал на большое количество серебряных блюд между нами, таща солнечный купол от одного переполненного дымящимися, пряными устрицами.
– И это.
Он смотрел прямо на мой альт, все еще мягко играющий.
– Паганини, конечно. Я действительно настолько предсказуем?
Я избегала его взгляда.
– Это называется обед. Ты это ешь. Для приготовления которого, как ты видишь,кстати, не было проблем.
Я схватила нелепый графин воды со льдом — где Кухня нашла часть нашей столовой посуды, я никогда не узнаю — прежде, чем он мог сказать что-либо еще.
– Это не обед. Это, как сказал бы Марк Энтони , дразнящий стол измены. Или возможно предательство. Он проглотил другой кусок омара.
– Или возможно оба варианта, если Марк Энтони был поклонником аллитерации.
– Никакой измены. Я улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, ожидая. Мой дядя обладал многими личными качествами — снобизм, например — но он не был дураком.
– Просто небольшая просьба.
Он поставил свой бокал, тяжелый на льняную скатерть. Я махнула пальцем, и стакан заполнил себя.
Страховка, я думаю.
– Ни в коем случае, - сказал дядя Мэйкон.
– Я еще ничего у тебя не спросила.
– Что бы это ни было, нет. Вино это доказывает. Последней каплей. Как говорится, кончик пера фазана на мягкой перине.
– Таким образом ты говоришь, что Марк Энтони не единственный поклонник аллитерации?- спросила я.
– Выкладывай.Сейчас же.
Я вытащила спичечный коробок из своего кармана и толкнул его через стол, чтобы он смог посмотреть.
– Абрахам?
Я кивнула.
– И это находится в Новом Орлеане?
Я снова кивнула. Он вручил мне назад спичечный коробок,вытирая свой рот льняной салфеткой.
– Нет. Он возвратился к вину.
– Нет? Ты был единственным, кто согласился со мной. Ты был единственным, кто сказал, что мы можем найти его сами.
– Да. И я найду его, в то время как ты останешься благополучно запертой в своей комнате, как миленькая маленькая девочка, которой тебе следует быть. Ты не идешь одна в Новый Орлеан.
– Новый Орлеан - проблема? , -я была ошеломлена.
– Не Ваш древний-но-беспощадный предок Инкубов, который попытался убить нас больше чем один раз?
– Это и Новый Орлеан. Твоя бабушка не захочет об этом и слушать, даже если бы я сказал да.
– Она не захочет об этом слушать? Или ей не следует об этом слышать?
Он поднял бровь.
– Я прошу прощения?
– Что, если она просто не услышит о нем? Этот способ это не проблема.
Я обняла своего дядю. Такого же сердитого, какой он сделал меня, и столь же раздражающего, каким это было, когда он должен был заплатить Подземным барменам и оградить меня от различного опасного преследования, я любила его, и я любила то что, он любил меня настолько сильно, насколько он делал.