Прекрасное место для смерти

Грэнджер Энн

Как Мэтью ни скрывал досаду, голос невольно выдал его. Дай жене волю, и она будет до совершеннолетия держать Кэти в коконе, в вакууме. А ведь жизнь под колпаком таит в себе немало опасностей! Пусть Кэти всюду бывает и радуется жизни, как все ее нормальные сверстники! Пусть понюхает настоящей жизни. Вот чего он всегда желал. Главное — чтобы Кэти не выросла такой же, как ее мать! Хотя представлять себе, что Кэти когда-нибудь станет взрослой, как-то… непривычно, трудно. Для него она навсегда останется маленькой девочкой…

Аделина села в кресло у огня. Кот Сэм тут же проснулся, потянулся на коврике и грациозно

выгнул шею — посмотреть, есть ли место на коленях у хозяйки. Но она уже взяла вышивание в круглых пяльцах; в руке у нее замелькала игла — быстро-быстро, не уследишь. Наверное, скоро закончит… Интересно, над чем она трудится — салфеткой на поднос или другой такой же бесполезной вещицей? Впрочем, надо отдать ей должное — Аделина настоящая мастерица. Розовато-лиловые маргаритки и нежные зеленые листочки выглядят как живые.

Она первой нарушила неловкое молчание:

— Да, она непременно должна пожить у Мирей!

Мэтью не хотелось возобновлять старый спор. К тому же ему пора выходить.

— Адди, ты устала. Сейчас позову к тебе Пру.

Она ничего не ответила. Мэтью встал и подошел к креслу жены.

— Когда мы с Кэти вернемся, ты уже будешь спать, поэтому — спокойной ночи! — Он поцеловал жену в лоб.

От его прикосновения она дернулась.

— Когда Кэти вернется, я хочу ее видеть! Передай, пусть заглянет ко мне сказать «спокойной ночи».

— Да, конечно.

Его самого Аделина уже много лет не приглашала в свою спальню. По правде сказать, холодность жены давно перестала его заботить. В этом отношении он свою жизнь устроил. На прощание он быстро сжал жене руку; несмотря на то что в комнате было жарко натоплено — сам Мэтью покрылся испариной, — рука Аделины оставалась холодной как лед.

Мэтью быстрым шагом вышел из «парника», как он про себя называл гостиную. После жары и духоты он словно попал в холодильник, но все равно вздохнул с облегчением. Немного постоял в холодном коридоре, слушая тишину огромного дома. В углу тихо тикали высокие напольные часы. Они сильно отставали. Часы, можно сказать, символизируют всю их жизнь: безнадежно отстали от времени, и ничего нельзя исправить. Во всяком случае, он пока не видит выхода.

Мэтью посмотрел налево. Он все же добился кое-каких преобразований. Не так давно дом разделили на две половины. Коридор разгородили звуконепроницаемой дверью. Конечно, чтобы добиться своего, пришлось много недель подряд спорить с Адди. Ссоры, ее истерики, слезы… В конце концов она вынуждена была согласиться с ним. Его контора размещается дома; он здесь работает. Постоянные телефонные звонки и стрекот офисной техники действуют Аделине на нервы. Но больше всего ее смущает близость его повседневной деловой жизни, так сказать, дыхание современности. Мэтью понимал: она дала согласие разгородить коридор только из страха.

Но и он тоже многого боится и от многого прячется. За звуконепроницаемой дверью он прячется от домашних проблем, с головой погружаясь в работу. Ему помогает Марла Льюис, его личный секретарь. Для нее даже оборудовали квартиру с отдельным входом на третьем этаже. Марла и близко не подходит к Аделине.

Мэтью торопливо взбежал на два пролета широкой парадной лестницы и остановился на площадке второго этажа. За дверью находилась еще одна изолированная квартира, хотя

и не с отдельным входом, как у Марлы. Сюда должны беспрепятственно входить обитатели дома. Мэтью прислушался. Из-за двери доносилось приглушенное бормотание телевизора, перемежаемое закадровым смехом и аплодисментами. Он постучал:

— Пру! Миссис Конвей ложится спать!

Телевизор тут же умолк. Затем послышался шорох, и Пру громко крикнула:

— Сейчас! Иду!

— Я еду в Бамфорд за дочерью!

Дверь открылась, едва не задев его, и он, вздрогнув, отступил. На пороге показалась коренастая деловитая женщина в вязаной кофте и твидовой юбке.

— Ну и езжайте, — сказала она. — Не волнуйтесь. Я справлюсь.

— Спасибо, Пру! — Мэтью вздохнул и добавил: — Я очень вам благодарен. Без вас я бы… мы бы не…

— Да, да, езжайте себе! — резко оборвала его Пру.

Мэтью вышел из дому, на ходу натягивая куртку. Свежий морозный воздух приятно холодил разгоряченное лицо. Он слышал, как Пру Уилкокс открывает дверь гостиной у него за спиной и говорит:

— Ну что, милочка, мы готовы подняться в спаленку? — Пру всегда обращалась с Аделиной как с ребенком.

Мэтью захлопнул дверь и направился к машине, на ходу нашаривая в кармане ключи. Невыносимое положение! Так дальше продолжаться не может!

В разгоряченное лицо ударил порыв ветра, и он поежился, потер большими ладонями щеки. Неожиданно Мэтью показался себе стариком. А ведь ему всего сорок восемь лет. Черт возьми, он — мужчина в расцвете сил! Дальше так продолжаться не может… Все расписано по дням и часам, все предсказуемо. Жизнь постепенно утрачивает смысл, все успехи и достижения остались в прошлом; Сейчас о них горько вспоминать — утраченные надежды… Ну а будущее? Будущее туманно. Он прикован к Аделине.

Мэтью Конвей родился и вырос в маленьком домике на окраине Лондона; он пробился в жизни благодаря упорному труду, уму и таланту. Он очень гордился тем, что «сделал себя сам». С Аделиной он познакомился случайно, у кого-то в гостях. Он держался неуклюже и замкнуто, ведь для всех гостей он был чужаком. Аделину он заметил сразу. Она тоже держалась в тени, хотя это был ее круг, ее друзья. Она привлекла его своей застенчивостью. Их потянуло друг к другу. Может быть, тогда она его пожалела. Ну а Мэтью… Аделина показалась ему самой красивой девушкой на свете. Когда она согласилась выйти за него, он почувствовал себя счастливейшим из смертных. А потом родилась Кэти, и счастью его вовсе не было предела…

Однако с тех пор все покатилось под откос.

Как и во многих несчастливых семьях, Конвеев давно уже связывал только ребенок. Но даже в вопросах воспитания они никак не могли прийти к согласию. Аделина представляла себе подготовку Кэти к взрослой жизни по-своему. Летом, по окончании учебного года, она собиралась отправить ее на год во Францию. Мэтью не нравился идиотский план жены, который она составила вместе со своей подругой Мирей. Очень не хотелось отдавать спою девочку на целый год мерзкой хищной француженке. Он не сомневался в том, что Мирей рассчитывает выдать Кэти за своего сынка-бездельника. Однако Аделина слушать не желала никаких возражений. Кэти пошлют во Францию вопреки ее и его воле. А он? Он останется наедине с Аделиной, и тогда… От тоски хотелось завыть.