Прекрасное отчаяние
Шрифт:
— О, я... — начинает он, обращаясь к Оливии. Затем его взгляд переходит на меня, и его глаза расширяются. — Мистер Хантингтон. Простите, я не хотел...
— Как зовут? — Требую я.
Его глаза мечутся из стороны в сторону. Облизав губы, он сглатывает.
— Джон Смит.
Прежде чем я успеваю уличить его в очевидной лжи, он разворачивается и практически бежит с танцпола, приговаривая:
— Простите! Простите!
Я делаю шаг к нему, намереваясь преследовать его, но прежде, чем я успеваю продвинуться дальше, Оливия
— Сегодня мы не будем выгонять людей, — говорит она, и в ее блестящих глазах пляшут и веселье, и отчаяние. — Ведь сегодня канун Нового года.
— Он прикоснулся к тебе. А мы знаем, что никто тебя не трогает.
Ее рука поднимается к шее, и она рассеянно проводит пальцами по темно-фиолетовым отпечаткам рук, которые все еще обвивают ее горло, словно жестокое ожерелье. Мое сердце разрывается от этого зрелища. Но прежде, чем я успеваю что-то сказать, она опускает руку и переплетает свои пальцы с моими.
— Пойдем со мной.
Она ведет нас через битком набитый зал, полный пьяных и танцующих студентов. Музыка звучит из динамиков, отражаясь от стен достаточно громко, чтобы заставить окна вибрировать. Я сканирую толпу, пока мы движемся через здание, но Томаса Джорджа, конечно же, нигде не видно. К счастью для него.
Я возвращаю взгляд на Оливию, когда мы доходим до той самой комнаты, в которой мы встретились в первый раз. В тот раз, когда я попросил ее встать на колени и вылизать мои туфли, а она отказалась, тогда я сорвал с нее футболку и заставил идти обратно через кампус голой. Гнев вспыхивает во мне при этом воспоминании. Как я мог позволить кому-то еще увидеть ее голой?
Эта привилегия принадлежит мне и только мне.
Громкая музыка стихает до тупого гула басов, когда Оливия затаскивает меня в комнату и закрывает за нами дверь. Комната выглядит точно так же, как и всегда. Темные деревянные стены и дорогая мебель из того же материала.
— Я хочу, чтобы ты меня трахнул.
Я удивленно моргаю, поворачиваясь лицом к Оливии. Она переместилась так, что стоит у стены на небольшом расстоянии от двери, и у нее решительное выражение лица, когда она смотрит на меня.
— Ты же знаешь, что я никогда не откажусь, — отвечаю я, сокращая расстояние, между нами, пока мои глаза ищут ее лицо. — Но в чем дело?
Обхватив своими тонкими пальцами мое запястье, она перемещает мою руку вверх, а затем кладет ее на свое горло. Прямо над теми ужасными синяками.
— Я хочу, чтобы ты стер воспоминания о его руках на моем горле. — Она пристально смотрит на меня. — Я хочу, чтобы ты заменил их воспоминаниями о тебе. О нас.
Мое сердце слегка разрывается, а глаза смягчаются, когда я понимающе киваю.
— Конечно, любимая. — Наклонившись, я завладеваю ее ртом в собственническом поцелуе. — Когда я закончу с тобой, ты никогда не вспомнишь, что на тебе были чьи-то руки. Только мои.
Обхватив рукой ее горло, я прижимаю ее к стене, а другой
— Сбрось трусики, любимая, — приказываю я.
Не сводя с меня глаз, она просовывает руки под черную кружевную ткань трусиков и спускает их вниз по ногам, пока они не развеваются вокруг лодыжек. Озорная улыбка играет на ее губах, когда она выходит из них.
Затем она прикусывает губу.
Темное желание пульсирует во всем моем теле. Подавшись вперед, я втягиваю в рот ее нижнюю губу, освобождая ее от зубов, а затем овладеваю внутренней частью ее рта, проводя по ней языком.
— Хитрюга, — рычу я.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — дышит она мне в губы, в ее голосе отчетливо слышится веселье.
Я провожу костяшками пальцев по ее обнаженной киске.
Она вдыхает.
Боже, она уже мокрая.
— Неужели ты ничему не научилась за последние несколько месяцев? — Говорю я, отстраняясь, чтобы встретиться с ней взглядом. — Когда мы играем в эту игру, я всегда выигрываю.
Она дразняще вскидывает брови.
— А сейчас?
Я провожу большим пальцем по ее клитору.
Еще один резкий вздох вырывается из ее горла.
Я мрачно усмехаюсь.
— И сейчас.
Все еще прижимая ее к стене, я еще минуту обвожу ее клитор большим пальцем, а затем провожу пальцами по ее входу. С ее губ срывается стон. Я продолжаю теребить ее клитор и дразнить пальцами ее вход. Она издает протяжное хныканье.
— Ты хочешь, чтобы я был внутри тебя, любимая?
— Да, — шепчет она.
— Скажи, пожалуйста.
— Пожалуйста.
— Что "пожалуйста"?
— Пожалуйста, я хочу, чтобы ты был внутри меня.
Я краду еще один поцелуй с ее губ, прежде чем снова отстраниться и ухмыльнуться.
— Тогда вынь мой член.
Мои пальцы продолжают мучить ее, пока она отчаянно пытается расстегнуть молнию на моих брюках и освободить мой член из боксеров. Я ввожу палец на один дюйм в ее киску. Ее пальцы подрагивают, и она откидывает голову назад к стене, ее глаза замирают, а по телу пробегает дрожь.
— Проблемы? — Поддразниваю я.
Проводя большим пальцем по ее клитору так, как, я знаю, она любит, я ухмыляюсь ей в ответ, пока она пытается сдержать еще одну приятную дрожь.
— Ублюдок, — пробормотала она.
Я хихикаю.
Сделав вдох, она успокаивается и возобновляет свои усилия, чтобы вытащить мой член. Вздох облегчения вырывается из ее горла, когда мой твердый член освобождается.
— Хорошая девочка.
Ее глаза закрываются.
Удовлетворение пульсирует во мне при этом зрелище. Убрав руку с ее мокрой киски, я хватаю ее за бедро и поднимаю ногу вверх. Она обхватывает мое бедро, а ее грудь вздымается в предвкушении. Моя вторая рука остается вокруг ее горла.