Прекрасные господа из Буа-Доре
Шрифт:
Маркиз и священник распрощались весьма любезно, и господин, Пулен, собрав все силы, поднялся и отправился хоронить погибших в своем приходе. Но после обряда он почувствовал себя так плохо, что приказал позвать мэтра Жовлена, будучи наслышан о чудодейственном воздействии его бальзамов и эликсиров.
Сначала он опасался препоручать свою жизнь заботам человека, которого, естественно, считал своим врагом. Но лечение итальянца так быстро помогло ему, что он почувствовал в душе что-то вроде благодарности, особенно тогда, когда Люсилио наотрез отказался
Итак, священнику пришлось искренне поблагодарить прекрасных господ из Буа-Доре, которые во время его болезни помогли ему и обеспечили лечение с тем же участием, с каким помогали своим друзьям.
Глава шестидесятая
В день своего «брачного» объяснения с Марио Лориана заснула с трудом, ее весьма обеспокоило сердечное возбуждение Марио и заботы этого милого ребенка о будущем.
Хоть она и мало знала жизнь, но все-таки понимала больше, чем Марио, и предвидела, что, когда Марио достигнет возраста, в котором узнают разницу между дружбой и любовью, он все еще будет для нее слишком молод и она должна будет питать к нему лишь чувство сестринского покровительства.
Она меланхолично улыбалась при мысли о том, что стечение обстоятельств может привести ее к браку с ребенком. И она говорила сама себе, что судьба может поставить ее перед странным, может быть, трудным и фатальным выбором.
Поэтому она оставалась грустна и решила набраться решимости и противостоять тем, кто будет стремиться повлиять на нее и заставить изменить свое тушение, ибо маркиз серьезно относился к своему плану, да и господин де Бевр, хотя и подшучивал над этим в письмах, скрывал за шутками горячее желание когда-нибудь увидеть этот замысел воплощенным в жизнь.
Мечтая о счастье и браке, Лориана вовсе не мечтала о любви, но она смутно чувствовала, что странно было бы дважды выходить замуж, так и не познав любви.
Она предчувствовала, что ее нынешнее спокойствие и нежные отношения с прекрасными господами из Буа-Доре уже омрачаются легкой, но тревожной тенью.
Но уже на следующий день она успокоилась.
Марио спал крепко; розы детства вновь зацвели на его атласных щеках, его прекрасные глаза вновь обрели ангельскую ясность, и улыбка доверчивого счастья запорхала на губах. Он вновь стал ребенком.
Как только он увидел, что отец отдохнул, Мерседес успокоилась и все живы-здоровы, как тут же побежал на конюшню расцеловать свою лошадку, потом в деревню справиться о здоровье крестьян, потом в сад запускать волчок, затем на двор, где лазил по обгоревшим руинам.
Он постоянно участливо помогал своей Мерседес и сидел около нее в спальне.
Но как только все страхи рассеялись, Марио стал совершенно счастлив и поочередно с усердием предавался трудам и играм, так что Лориана могла его любить и невинно ласкать, не опасаясь завтрашнего дня.
Воистину природа оказалась благосклонна, дав милому мальчику такой характер. Если бы он не смог оправиться от тяжелых потрясений, перенесенных
Но, надо сказать, в ту эпоху нравы были более жестокими, что делало человеческую натуру более гибкой и, следовательно, более выносливой. Чувствительность, чаще всего порожденная внешними жизненными потрясениями, притуплялась быстрее, и живые эмоции уступали место простому желанию выжить, выжить любым путем, которое спасает человека в моменты тревог и несчастий.
В поместье Бриант зима прошла спокойно. Велись плотницкие работы в сожженных ригах в ожидании весны, когда смогут начать работу каменщики. Расчистили ров, временно укрепили камнями обвалившийся кусок стены, наконец, Адамас расчистил и укрепил подземный ход в деревню, и, чтобы восстановить мир с двором и провинциальной церковью, некоторым местным церквям вернули, как добровольный дар, кое-что из драгоценной утвари. Принцессу Конде попросили принять в дар кое-какие драгоценности, и Адамас тщательно спрятал те из них, которые, по его мнению, должны были украсить будущую супругу Марио.
Те запасы золота и серебра в монетах, которыми располагал маркиз, ушли по большей части на ремонт построек и на покупку хлеба для дома маркиза и для его бедных вассалов. Этих же вассалов надо было обеспечить скотом взамен потерянного, ибо прекрасные господа из Буа-Доре не хотели видеть вокруг себя нищету.
Наконец, то самое пресловутое сокровище, ценность которого очень сильно преувеличивали и которое едва не навлекло на замок великое несчастье и зловещие преследования, перестало вызывать зависть и уже не было источником несчастий и тяжелых гонений, поскольку уже не лежало мертвым грузом. Все видели и знали, что двери таинственной комнаты распахнуты и оставлены открытыми.
Попытались обезопасить себя и от господина Пулена, предложив ему часть денег, но у него хватило ума отказаться, тем более он жаждал не столько материальных благ, сколько власти и влияния.
Он хотел, по его словам, не «обладать», а «быть». Поэтому он так настаивал на аббатстве Варенн, довольно бедном убежище, расположенном среди зелени на берегу маленькой речушки Гурдон.
Он не хотел иметь много земли, ему хватило бы и клочка, чтобы поселиться с двумя-тремя монахами. Его привлекал сам титул аббата и обретение убежища, где он мог бы существовать, не обременяясь каждодневными приходскими заботами.
Через месяц он уже выздоровел настолько, что помышлял уже не только о хлебе и титуле, но и о том, чтобы приблизиться к сильным мира сего и взять в руки дела дипломатические, подобно многим другим, менее способным, чем он, и менее терпеливым.
Буа-Доре понял, каково его честолюбие, и постарался наилучшим образом удовлетворить его. Он чувствовал, что рано или поздно принц, большой любитель церковного добра и аббатств, отберет и это в свою пользу, причем на своих условиях, и это был самый верный способ столкнуть интересы принца и самого господина Пулена.